— Отпусти меня, — взмолилась Кассандра слабым, тоненьким голосом.
Фалько взял ее за подбородок.
— Куда же я тебя отпущу?
Он сильнее прижал ее к стене. Его плечо соскользнуло с ее ключицы и надавило на шею, впечатав тяжелые аметисты с нежную кожу. Кассандра задыхалась.
— Мне больно, — успела она прошептать, и мастерская погрузилась во тьму.
Глава тринадцатая
Открытая рана, если оставить ее без должного лечения, воспалится и станет источать пустулезные флюиды, несущие с собой запах могилы.
КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ
Когда Кассандра открыла глаза, мир показался ей призрачным и размытым. Она лежала на кушетке, до плеч укрытая пледом. Девушка попыталась приподняться. В нос ударил незнакомый резкий запах.
Над ней склонился Фалько с флаконом, полным странных белых кристаллов. В глазах юноши читались тревога и любопытство.
— Прости, — произнес он покаянно. — Я не хотел тебя пугать.
Кассандра разглядывала флакон.
— Что это?
— Нюхательная соль. — Фалько завинтил крышку и поставил флакон на пол. — Ты упала в обморок.
— В обморок? — Кассандра пыталась припомнить, что случилось. Память возвращалась краткими всполохами: видения в зеркале, попытка бегства, Фалько, прижавший ее к двери.
Кассандра попыталась подняться, и комната вновь закружилась перед глазами.
— Мне пора.
Девушка вовсе не была уверена, что до возвращения Агнессы в
палаццоей будет безопаснее, но оставаться пленницей в мастерской она не желала. В конце концов, дома ее ждала Сиена. И Лапка. Кассандра чувствовала себя жертвой кораблекрушения посреди открытого моря и была готова ухватиться за любую спасительную соломинку.
— Здесь ты в безопасности, — убеждал ее Фалько, но Кассандра не могла забыть кошмарное видение в зеркале и жестокость, с какой он прижал ее к двери.
— Это я виноват, — продолжал художник. — Я забыл, как действует настойка Томмазо. — Он поддержал ее за плечи, помогая сесть. — У тебя были видения?
Кассандра боялась разрыдаться; слезы уже щипали горло.
— Ливиана. И мои родители. Они были в зеркале. — Это звучало бессмысленно, но она продолжала: — И ты. Ты пытался меня задушить.
Тяжелое, холодное ожерелье все еще давило ей на горло.
Фалько медленно притянул к себе Кассандру. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Только сердце билось с прежней силой. Художник отвел с ее лица темно-рыжую прядь и аккуратно заправил за ухо.
— Я никогда тебя не обижу, Кассандра. Но куда ты пойдешь одна, среди ночи, под дождем, да еще в таком виде?
Она совсем забыла о своем фривольном наряде. На кремовой оборке алело кровавое пятно.
Фалько проследил за ее взглядом.
— У тебя кровь. — Он взял ее ладонь и осторожно развернул тыльной стороной вверх. На распухших костяшках пальцев запеклась красная корка. — Погоди, сейчас мы это исправим.
Юноша отошел от кушетки и распахнул дверцу шкафа. Захоти Кассандра убежать, он не успел бы ее остановить, но девушка уже начала успокаиваться, поверив, что в мастерской безопаснее, чем на улице, за пеленой дождя. Голова сделалась тяжелой, ноги ватными. Возможно, причиной ее видений было то, что она много выпила.
Фалько принес бутыль темного стекла и миску с водой. Заставив девушку вытянуть руку над миской, вылил на разбитые пальцы пахучую красновато-коричневую жидкость. Девушка отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Кисть нестерпимо горела.
— Прости. Я знаю, это чертовски неприятно. — Фалько погрузил ее руку в холодную воду. Боль начала стихать.
Через пару минут юноша вытащил ее руку из миски и осторожно вытер краем своей рубашки.
— Завтра еще поболит, но теперь рана чистая. Бог даст, обойдется без воспаления.
Кассандра кивнула. Двигаться не хотелось, но она все-таки пошевелила рукой, сжимая и разжимая непослушные пальцы. Кассандра откинулась на подушку.
— Я устала, — проговорила она заплетающимся языком. Слова вязли на зубах и не хотели слетать с языка.
Фалько что-то сказал, но она его не слышала. На разгоряченное тело опустилось тонкое покрывало. Кассандра завернулась в него, потянув за край здоровой рукой. Она знала, что должна встать, переодеться и отправиться домой, но не могла пошевелиться. Проваливаясь в сон, девушка почувствовала на своей щеке его губы.
Кассандра проснулась от боли в онемевшей руке. Она хотела размять пальцы, но на кисть навалилось что-то тяжелое. Девушка с силой дернула рукой и высвободилась. Фалько во сне застонал. Фалько?! Кассандра села. Фалько перевернулся на другой бок и натянул покрывало на глаза.
Солнечные лучи били в широкое окно. Кассандра вскочила, но тут же пошатнулась и присела на край кушетки. Проклятье! Отчего голова ноет, будто прошлой ночью ее использовали вместо тарана?
— Узнать бы, который час, — пробормотала она сквозь зубы.
— Судя по этому жестокосердному солнцу, довольно позднее утро, — сонно ответил Фалько, уткнувшись в подушку.
Кассандра шмыгнула за ширму, чтобы поскорее содрать с себя тесное платье, в котором пришлось провести ночь.
— Почему ты меня не разбудил? — спросила она, сражаясь с неподатливыми пуговицами. Со злости девушка слишком сильно рванула кремовый шелк, и жемчужины разлетелись во все стороны, а платье соскользнуло на бедра.
— Не в последнюю очередь потому, что сам заснул, — устало ответил Фалько.
Кассандра собрала свою высохшую одежду и натянула через голову хлопчатую рубашку. Девушка решила обойтись без корсета: его невозможно было надеть без посторонней помощи, а просить Фалько она не собиралась.
— Ты всю ночь спал со мной в одной постели? — Вопрос прозвучал резче и сварливее, чем ей хотелось.
— Да. А что в этом плохого?
Кассандра не ответила. Она возилась с юбкой и фижмами, немного сырыми после вчерашнего ливня. Покончив с юбками, девушка сунула руки в рукава и выгнулась, чтобы затянуть на спине шелковые ленты, но вскоре сдалась и решила скрыть огрехи гардероба плащом.
Кассандра злилась на себя. Такое поведение не пристало просватанной девице, да и не просватанной тоже. И неважно, как далеко они зашли. Только куртизанки проводят ночи напролет наедине с мужчиной. А что, если все узнают? Агнесса никогда ее не простит. Лука немедля расторгнет помолвку. Она останется совсем одна и окажется перед выбором: уйти в монастырь или самой стать куртизанкой. «Что подумает Маттео?!» Если племянница Агнессы запятнает доброе имя семьи, он без раздумий выкинет родную мать на улицу. И слуг прогонит.
