С сумасшедшей девочкой ситуация уже более сложная и редкая. Но, как видим, тоже имела место быть.
Росла в семье какого-то важного летчика дочка Настя. Девочке в детстве прилетело качелями по голове. С тех пор с ней стало что-то не то. И росла она тихой, но несколько не такой, как все. Когда подросла и окончила школу, папа решил пристроить к себе поближе. Чтобы держать под контролем.
Как она прошла медкомиссию? Вот как-то прошла. Факт сотряса скрыли. Психолог пропустил. Да и, честно говоря, у нас тогда такие психологи были, что для успешного прохождения тестов надо было равняться на эту стюардессу с качелями. Тогда все будет о’кей. Больная на голову девочка и психологиня были на одной волне. Тихие зайки, увлеченно рисующие домики, деревья и беседующие о Канте.
А остальным, не укладывающимся в рамки их мировосприятия, буйным, активным и вечноспешащим бортпроводникам, приходилось с штатным психологом авиакомпании очень несладко. Характеристики, которые она выдавала уже работающим, смущали даже прямое начальство, не говоря уже о самих подопытных. Сначала мы еще пытались что-то доказывать, что, мол, не… Все не так. У меня правда нет суицидальных наклонностей, я знаю английский язык и не страдаю клептоманией и вуайеризмом. Хотя…
Но потом, как люди с крепкой психикой, просто махнули на психологиню рукой и дальше себе пошли работать-работать. И начальство на отчеты психолога также махнуло рукой, иначе пришлось бы увольнять к чертям все отделение. Так и сидела эта чья-то жена на теплом месте и с хорошим соцпакетом. Пока количество пропущенных летать откровенных психов не достигло критической отметки. Тогда ее убрали. В том числе и после фокусов вышеупомянутой девочки. Но об этом потом.
Говоря по справедливости, папина дочка пришла в авиакомпанию практически нормальной. Она не кидалась на людей, не путала документы с туалетной бумагой и за первые десять-пятнадцать минут общения производила вполне благоприятное впечатление. Странноватая, конечно, это да. Но папа серьезный товарищ. И в остальном, кроме головы, была полностью физически здорова. Так что не удивляюсь, как ее пропустили врачи, в чьи задачи входили исследования легких, зрения и крови. А голову пусть другие проверяют. Те, кто домики рисует.
Да и первые месяцы полетов вела себя более-менее адекватно. Но, сами понимаете, в полете, на высоте – другое давление, вибрация, радиация. Что-то стало сдавливать место удара качелями. Или растрясло его. И психику понесло.
Глава 4
Вернемся к рейсу. Он был весьма специфическим, и на такую командировку я еще не попадала. Рейс Москва – Аккра – Конакри – Аккра – Москва. Так как самолет летит до первого пункта назначения, Аккры, более восьми часов – то после этого перелета летчики и бортпроводники должны отдыхать минимум сутки. Работать на следующем промежутке Аккра – Конакри, пусть и очень коротком, экипажу не позволяет религия и Трудовой кодекс.
Соответственно, авиакомпания, помимо багажа и питания, загружает в самолет еще один, дополнительный комплект летчиков и бортпроводников. Которые долетят до Аккры пассажирами. Поспят в дороге, отдохнут, поедят. Потом помашут ручкой первому рабочему экипажу, сошедшему на отдых, и возьмут на себя всю тяжесть пятидесятиминутного рейса в Конакри и через пару дней – из Конакри в Аккру. Где их уже будет ждать отдохнувший основной рабочий экипаж. Загорелый, затаренный чаем-каркаде и африканскими масками. Роли поменяются, халявщики с короткого перегона скинут форменные пиджаки, завернутся в пледы и впадут в анабиоз на весь долгий перелет в Москву.
Я попала в экипаж халявщиков. Наша бравая бригада пришла на самолет через стерильную зону и дьюти-фри. Как белые люди, с пассажирами. Вернее, мы и были единственными белыми людьми в толпе на этот рейс.
Дальше была Африка на борту. Со специфическими запахами. Звуком щелкающихся орешков и семечек. И шелухой под каждым креслом. Я честно пыталась поспать. И все наши, впрочем.
Кроме дедушки. Он крутился у основной бригады на кухне, улыбался, мешал. Его периодически отправляли к нам в салон, на место. Но дед, как на шарнирах, через десять минут опять был у них. Да, кстати… Когда мы заходили на борт и здоровались с коллегами, глаза того бригадира, тоже тетушки лет пятидесяти, расширились при виде нашего кадра. Как понимаю, дедуля был широко известен в узких кругах и видеть его с собой на борту был вполне неприятный сюрприз для некоторых. Потом я выяснила и подоплеку его постоянного верчения на кухне. На наш аппендиксный рейс, состоящий из взлета и посадки, спиртное пассажирам было не положено. Первая бригада должна была опломбировать все контейнеры с алкоголем. И через несколько дней принять их от нас в первозданном виде и с нетронутыми пломбами. Вот наш коллега и тусил на кухне, уговаривая отложить ему пару бутылочек до пломбировки.
Бизнес-класс на том рейсе был пуст. Практически пуст. Кроме двух смоляных дипломатов, возвращавшихся из Москвы… То есть пару бутылочек нашему алкоголику из доброты душевной никто дать бы не смог. Не проходило по нормам на пассажиров. Даже если по документам представить, что дипломаты весь рейс хлестали самые дорогие напитки, заставляя поочередно открывать то коньяк, то виски, то шампанское, – все равно две бутылки в нормы никак не укладывались. Дедулю футболили в салон, уговаривали держаться и не поддаваться искушению. Он тихо ныл, что кабы знал, какая засада, – прихватил бы c собой. А то в Африке без дезинфекции черт-те чем можно заразиться. От малярии и до тифа.
Прилетели в Аккру, помахали ручкой первым, обещали не бросить и прилететь за ними через пару дней. Оккупировали самолет сами. Дальше быстро. Вот уже посадка. Жара и пальмы за бортом. Выходишь на трап, как в сауну. Нас ждет на поле автобус. У дедушки в сумке что-то конкретно позвякивает. Уже позже узнали, что чувак в завязке таки вскрыл опломбированные контейнеры со спиртным и выгреб их подчистую.
Глава 5
В порту наша девочка-колокольчик-ку-ку попросилась на десять минут в дьюти-фри. И пропала. Минут через тридцать ожидания, в шерстяной форменной одежде и на ногах, становилось уже не смешно. Представитель авиакомпании, в чьи обязанности входила встреча бригады в аэропорту и доставка ее полным комплектом в отель, пошел на поиски и – тоже с концами. Удивительно, куда можно пропасть в коробке аэропорта, по размерам напоминающей автовокзал небольшого города? Прежде апатичная бригадирша уже трижды прочесала местный дьютик, не забыв заглянуть в подсобку и за стойку кассира. Пару раз проверила женский туалет. Пробежалась по окошкам касс и офисов авиакомпаний. Как сквозь землю!!! Мы с бурчащими животами стояли под кондиционером и размышляли, успеем на обед в отель или нет. Рядом, булькая бутылками в необъятной торбе, вздыхал наш дед. Без представителя в чужой стране мы были абсолютно беспомощны.
Досуг скрашивал лишь свежевыжатый апельсиновый сок, который в огромных объемах и за копейки продавался в портовой кафешке. Часа через полтора мы увидели нашу девочку. Она шла в сопровождении огромного чернокожего в белом халате, нескольких сотрудников аэропорта и нашего представителя, который имел весьма потрепанный и неаккуратный вид.
