Сколько раз заставал [И. Н.] Дурново в изнеможении от размышлений над еврейским вопросом.
– Я чувствую, – говорит он, – что его надо решать, Государь, я знаю, ждет от меня этой работы, но чем больше я думаю об еврейском вопросе, тем мне кажется он неразрешимее.
И действительно; прошедшие 40 лет его сделали почти неразрешимым: в этот период евреизм столько выиграл под влиянием либерализма силы, что теперь страшно трудно даже выяснить себе: с чего начать…
Еврейский вопрос – это многоголовая гидра: тронешь его в одном месте, он усиливается в другом; мало того, чем больше принимается антиеврейских мер, тем сильнее и дружнее напор евреизма с целью или обойти или парализовать закон. В этом постоянном процессе обхода и перетолковывания закона евреизм шаг за шагом выигрывает себе почвы. Три года назад была принята радикальная мера в Москве против евреев
[887]: криков раздалось на весь мир; но кто уцелел и кого не коснулись эти меры? Лазаря Полякова… то есть того жида, который забрал в свои сети и земельный банк, и московских домохозяев, и «Московские ведомости»
[888], и за спиною которого крепнет и растет целая фаланга еврейской молодой интеллигенции. К нему не мог отнесен быть правительственный бич потому, что в прошлом он успел не только пустить глубокие корни, но и оградить свое положение всеми формами законности. А между тем, всякий знает, что Лазарь Поляков вреднее для России и для Москвы всех тех евреев мелких, коих коснулась очистительная мера.
Евреи стали банкирами, евреи стали купцами, евреи стали казенными подрядчиками; евреям запрещено владеть имениями и арендовать заводы; весь Юг, весь Юго-Запад и весь Запад России переполнен евреями, обходящими все эти запретительные законы; недавно я слышал сказ о том, как один государственный человек хлопотал у [С. Ю.] Витте за предоставленье еврею, вопреки закону, права взять его завод в аренду. Но всего хуже то, что делает Мин[истерст]во народного просвещения с евреизмом: установив какой-то процент для приема евреев в высшие учебные заведения
[889], оно создало целую жидовскую интеллигенцию в России, враждебно к ней настроенную, а когда это сделалось, то само собою явилось право еврея быть присяжным поверенным, а рядом с этим явились профессора евреи, и в Сенате появились секретари евреи, и т. д. … Легко понять, что при этих условиях вопрос еврейский станет безвыходен; а в то же время всем стало ясно, что весь еврейский элемент, впущенный через университеты в русскую интеллигенцию, стал деятельным проповедником всех антимонархических, антирелигиозных и антипатриотических доктрин. Это яд, распространяющийся в организме общественном с ужасающею силою и быстротою. Катков имел неосторожность довериться Лазарю Полякову, и что же? Жиды затесались в редакции, и теперь «Моск[овские] ведомости», лишившись гения Каткова, стали полною жидовскою лавочкою, и один из сотрудников газеты, вчерашний жид, [В. А.] Грингмут пробрался в директоры Лицея цесаревича Николая. И с этою-то силою еврей-интеллигент в России везде растет.
Не евреи страшны своими грязными массами, а страшен еврей-интеллигент, нами из толпы взятый и нами воспитанный и образованный в вечного врага Русского Самодержавия и Русской церкви.
Что же делать, говорят в ответ, ничего не придумаешь.
Мне кажется, все дело в том, чтобы захотеть придумать, и тогда известной преграды развитию евреизма найти и поставить можно. Надо, сколько мне кажется, все усилия направить к тому, чтобы прекратить распространение еврея-интеллигента.
Для этой цели:
1) Отчего не воспретить вовсе евреям доступ на какую-нибудь педагогическую деятельность?
2) Отчего безусловно не запретить доступ еврея в присяжные поверенные?
3) Отчего не запретить вовсе доступ еврею в факультеты университета юридический, словесности, естественный, словом всюду, кроме медицинского?
4) Отчего не запретить безусловно евреям где бы то ни было быть избираемыми в директоры банков, правление жел[езных] дорог и в какие бы то ни было городские или земские должности?
5) Отчего доступ евреям в гимназии не сократить до 1/2 процента повсеместно?
6) Отчего евреям не запретить всякую государственную гражданскую службу?
7) Отчего евреям в столицах и в губернских городах не воспретить всякие занятия в редакциях газет и журналов?
На все это могут сказать: что же, тогда евреи в сто раз больше начнут обращаться к [В. К.] Саблеру, для принятия православия?
Отчего же?
Казалось бы, что принятием православия еврей никаким образом не может покупать прав и преимуществ, евреям недоступных. Во втором поколении, по удостоверении крещения детей в православие от православных родителей, еврей мог бы получить все права не еврея, но никак не в первом…
Допустить принцип обращения крещенья в православие в еврейский гешефт для приобретения прав это было бы позорно для нашей церкви, и полным торжеством еврейского принципа презрения к Русской Церкви.
А для евреев низших
[890] миллионных масс есть только одно средство с ними справиться: это уничтожение кагала – и обучение детей в общерусских, а не в еврейских школах.
Об еврейском вопросе
[891]
