А когда рядом была Рамона… В то утро на раскопанном перекрестке, где они отправляли общественные обязанности, Кевин понял, что значит для любящего сердца, когда его вторая половинка рядом. Рамона была здесь, стоило лишь оглянуться; он мог посмотреть на нее, когда захочет, – вот она, грациозная, сильная, даже не представляющая себе, до чего прекрасна. А когда она смотрела на него, он знал, что ее глаза говорят: «Я все помню. Я твоя!»
Бог мой! Это была любовь.
* * *
Для Дорис дни после той вечеринки были отмечены немыслимо затянувшимся тяжким похмельем. Она чувствовала себя тошнотно, плохо понимала, где находится и что вокруг происходит, была крайне раздражительна. Однажды вечером, когда Хэнк поднялся к ужину, она зло произнесла:
– Черт возьми, Хэнк, тебе всегда удается влить в меня раз в десять больше проклятой текилы, чем я могу выпить. Зачем ты так поступаешь?
– Ну… знаешь, – ответил Хэнк, моргая с застенчивостью идиота, – я всегда стараюсь жить по правилу древних греков, гласящему: «Умеренность во всем».
– Это у тебя такая умеренность? – воскликнула Дорис, чувствуя, как из глубины желудка поднимается тошнота.
Все сидящие за столом просто взвыли от восторга, услышав новую теорию Хэнка.
– Умеренность во всем! – смеялся Рафаэль. – Молодчина, Хэнк, это ты в самую точку! Надежда подала голос:
– Однажды я была на Родосе – там, где родилась эта фраза. Автор мысли – Клеобул, а высказал ее он в 650 году до нашей эры. В путеводителе, который я купила, был дан такой перевод: «Мера есть во всем хорошем».
– Тоже колечко, да не то же, – усмехнулся Андреа.
– Что за чушь ты болтаешь, Хэнк? – продолжала сердиться Дорис. – Неужели воздержанность во всем подразумевает уничтожение двадцати пяти бутылей ужасающей текилы?
– Ну, понимаешь, когда говорят – умеренность во всех вещах, то среди этих вещей непременно подразумевают и саму умеренность. Ты проникаешь в мою мысль? Чтобы было понятнее, скажу так: иногда надо немного доходить до сумасшествия.
* * *
Затем явился Том; после ужина он и Дорис приступили к разбору записей, которые Дорис утащила со своей работы.
Том покрутил головой:
– Тут почти все, похоже, зашифровано. Конечно, может быть, они воспользовались простым шифром. Но если это засекречено путем дополнительного кодирования, тогда черта с два мы чего добьемся. – Дорис сердито нахмурилась. – Это во-первых, – продолжал Том. – А во-вторых, даже если мы расколем код и все будет расшифровано, для меня эти записи так и останутся загадкой. Я не бухгалтер-аналитик. И до пенсии не был им.
– Я подумала, что, может быть, вы усмотрите какие-то следы, зацепки… – промолвила Дорис. Запал ее понемногу испарялся.
– Ну, допустим, смогу. Но, понимаешь, твой приятель Джон, похоже, не был допущен к секретам фирмы, тем более если она замешана в сомнительных делишках. Видно, у него не слишком высокая форма допуска.
– Дер-рьмо! – раздельно произнесла Дорис. – Кой черт дернул меня схватить именно эту папку!
– Ты меня спрашиваешь?
Надежда задумчиво взглянула на Тома:
– А не осталось у тебя друзей в Вашингтоне, кто смыслил бы в подобных делах?
Том довольно долго переваривал идею, затем открыл рот:
– Может быть, и остались. Надо позвонить. А вы пока рассортируйте кипу – в одну сторону то, что на человеческом языке, в другую шифровки. Если, конечно, поймете разницу.
– И все-таки у Джона очень высокая форма допуска, – сказала Дорис, принимаясь за бумаги.
Том лишь покачал головой и пошел к видеофону. Некоторое время он беседовал с миниатюрной седой негритянкой, сидевшей откинувшись на спинку кресла; затем на экране появился длинный мужчина с блестящей лысиной. Несколько разговоров Том провел с пустым экраном. Как всегда бывает, когда обновляются старые, давно забытые знакомства, дело не обошлось без курьезов:
– Привет, Нильфония, это я, Том Барнард.
– Привет, с какого ты света? Я была уверена, что ты умер.
В общем, очень мило. Под конец Том долго разговаривал с сильно законспирированной женщиной – экран был темен. Несколько раз беседа прерывалась смехом.
– Да ведь это займет несколько часов, – говорил Том. – У нас тут тысячи страниц!
– Это твоя проблема, – был ответ. – Действуйте. Если хотите облегчить нам работу, шлите все страницы подряд. Присобачьте их как-нибудь перед экраном, а я со своего конца сфотографирую. Сейчас схожу перекусить, а вы пока подготовьтесь.
– Думаешь, стоит так напрягаться?
– Почем я знаю? Судя по твоему рассказу, можно выкопать нечто любопытное. Такая прорва данных просто обязана раскрыть финансовое лицо компании. Если даже ребята и подзапрятали кое-какие концы, это будет ясно из того, какие дела они оставили снаружи. Мы дадим вам знать.
– А как же… Там ведь все зашифровано?
Секретный экран рассмеялся звонким голосом.
– Ну спасибо тебе большущее, Эм. – Том обернулся к Дорис и Надежде: – Так, девочки, помещаем каждый лист перед экраном, но в строгом порядке. Так будет легче их анализировать.
Все приступили к работе, подошедший Кевин присоединился к ним. Каждый лист держали перед экраном до тех пор, пока с принимающей стороны не давали сигнал. Вскоре команда сыгралась и на лист уходило не больше секунды; но все равно фотографирование затянулось до глубокой ночи.
– Учитывая, что основная масса этой макулатуры бесполезна… – ворчала Дорис.
– Это хуже для моих друзей, чем для нас, – ответил Том.
– Им надо будет заплатить? – спросила Дорис.
– Конечно. Правда, мы подключили к работе такую кучу народа, что… Некоторые из них обязаны мне. Придумаем что-нибудь позже, когда появится ясность со всей этой бухгалтерией.
– А что они конкретно должны обнаружить? – поинтересовался Кевин.
– Нарушения законов о размерах компании, распределении капитала и тому подобное. Законодательство о корпорациях – гигантский кодекс. Причем очень сложный. – Тома понесло: – Основная цель двадцати четырех международных соглашений – ограничить размеры корпораций. Рассечь их на отдельные компании. Чтобы этот закон реально заработал, его шлифовали четверть века. Раздробили корпорации на массу мелких самостоятельных компаний и ассоциаций. Хорошо, казалось бы; но ведь существуют проекты, требующие огромных вложений, и для их финансирования требуются подходящие механизмы, новые банковские методы и программы совместной деятельности компаний. Вот где самые что ни есть законодательные джунгли. Юристы, которых нанял Альфредо, несомненно, обнюхали все их уголки, и не исключено, что эта фирма действует в легальных рамках. Но, возможно, они проделывают и незаконные штучки – что-нибудь наподобие корпоративной собственности. С одной стороны, почему бы не использовать законные способы, это не столь уж трудно и, главное, намного безопаснее для проекта. Но с другой – может, они второпях «срезают углы» на бегу. И, возможно, не сами, а под чьим-то давлением. Способы, которыми Альфредо пропихивает свои предложения по водоснабжению, наводят на такие мысли.
