Я снова бросился бежать, сам не зная куда, — просто метался вслепую среди зыбучих песков, как взбешённый конь. Как вдруг раздался страшный, отчаянный вопль и крепкое ругательство, и я услышал за спиной множество разных звуков: плеск, шорох, чавканье и что-то ещё, не знаю, что именно, — слишком уж я был напуган.
Мне и в голову не пришло остановиться и посмотреть, что там происходит. Быть может, Джек опять что-то придумал, чтобы нас провести. Я лишь пригнул голову и нырнул в заросли деревьев, а потом свернул в сторону, чтобы не попадаться в свет проклятого фонаря, и припустил к Убежищу с Титом на закорках.
Наконец-то в полной темноте. То есть в безопасности.
8. Мужской редингот
— Кто там?
— Сто грамм, придурок! Впусти!
Дверь Убежища распахнулась, и две пары рук втащили меня внутрь.
— А где Джек? — Это был Эд.
— Тит в порядке? — спросила Жюли.
В Убежище стояла кромешная тьма, слышалось лишь наше испуганное дыхание да стук сердец. Я опустил Тита на землю, и тот прижался к сестре. Эх, жаль, что не люблю я телячьих нежностей, не то б я и сам её обнял!
— Ну что? — прошептал Эд. — Джек был прямо за тобой. Он идёт сюда?
— Сам не знаю, — прошептал я.
— Как это — не знаешь?
— А вот так. Из-за дурацкого фонаря я ничего не мог разглядеть, слышал лишь странный шум и непонятные звуки, потом Джек как заорал, а я побежал сюда.
— А с Джеком-то что? — спросила Жужу.
— Без понятия.
— Ты не посмотрел?
— Вы что, спятили? Я что, совсем дурак? Хорошо ещё, что добрался живой и здоровый, ещё и Тита дотащил.
— Угу, — промычал Эд. — А что, говоришь, за звуки?
— Вроде как жижа какая чавкала, а потом понеслись проклятия.
В ответ все молчали. Сейчас, когда я немного поразмыслил, я понял, что это были за звуки. Зыбучие пески. Как пить дать, Джек угодил прямёшенько в зыбучие пески, он же не местный и не знает, как тут опасно, а там трава, листья, ничего не видно… Только инстинкт и опыт помогают найти верную тропу.
— Вот это да… — пробормотала Жужу. — Что теперь делать будем?
Что делать, я понятия не имел, голова у меня не соображала, точно меня самого засосало в болото. Мистер Дюбуа, охотник, как-то говорил, что видел, как здоровый медведь провалился в зыбучие пески по самые уши… Но мистер Дюбуа мог и не такое порассказать, в этом месте зыбучие пески были глубиной максимум по колено, я как-то сам шестом проверял. Тем более что прохвост Джек был молодым и сильным.
— По мне, так уже скоро он будет здесь, — сказал я. — Высвободится из песков и заявится к нам, злой, как тысяча гадюк.
— Да ещё грязнючий, — хихикнул Эд и сам же прикусил язык — разве сейчас время острить?
Мои глаза постепенно привыкали к темноте. На цыпочках я прокрался в угол, где мы держали пеньковый мешок с нашими ценностями, порылся в нём и вытащил старый перочинный ножик. В нём всего-то и лезвия, чтоб карандаш поточить, но с ножом в руке я почувствовал себя немного лучше.
— А ну-ка, — прошептал я, — помогите забаррикадировать дверь.
Эдди подполз поближе, и мы установили поперёк двери широкую доску. Убежище убежищем, но лачуга наша была до того непрочная, что Джеку ничего не стоило снести её одним ударом. Как бы то ни было, нужно задержать его хоть ненадолго.
— И что теперь? — прошептал Эд.
— Будем ждать, — ответил я.
— Мне страшно, — заныл Эдди.
— Лучше помолчи, — отозвалась Жужу.
Так мы и сидели в темноте, не говоря ни слова, и, если честно, мне тоже было ужас как страшно, а время тянулось бесконечно. Наконец, я не выдержал:
— Знаешь, Жужу, а ведь ты была права. Он и не собирался отдавать нам пятьдесят долларов.
— Да уж. Лучше бы я ошибалась.
Эдди снял очки и протёр их полой рубашки:
— Должно быть, эти часы страшно ценные. Иначе зачем Джек так хотел их заполучить?
Я как-то об этом не подумал, но ведь Эдди был прав! Если Джек готов был убить нас, чтобы заполучить часы, то они точно представляли какую-то ценность…
Мне уже страсть как надоело сидеть в темноте и трястись от страха. Если не двигаться, то так и умом тронуться можно…
— Ладно, — сказал я. — У Джека было достаточно времени. Если его до сих пор нет, то он, верно, убрался восвояси или заблудился на болоте. Пойду разведаю, что там как, а то какой толк сидеть здесь без дела?
— Если ты на разведку, я с тобой, — тут же отозвалась Жюли.
— Вы что, решили нас тут одних оставить? Нетушки, этот номер не пройдёт. Мы тоже с вами!
Я фыркнул:
— Если придётся бежать, с Титом далеко не уйдёшь!
— Один я здесь не останусь, — заявил Эдди, и было ясно, что он не передумает.
Так что мы вышли из хижины друг за дружкой, прижимаясь к стене, чтобы с нею слиться. Вода в байу мерцала странным серебряным светом. Я сжимал в руке перочинный ножик и старался ступать неслышно. Через какое-то время я увидел впереди свет, и это как пить дать был фонарь Джека! Я так резко затормозил, что Эдди уткнулся мне в спину.
— Тс-с, — почти беззвучно прошептал я и пригнулся к земле.
Несколько мгновений мы не сводили глаз с фонаря, а потом сообразили, что тот не двигался. Может, Джек понял, что в байу лучше ориентироваться в темноте, и оставил фонарь? А может, он сел в засаде и поджидал момента, чтобы наброситься на нас?
Я прикусил губу, думая о том, что часы всё ещё у Тита, который стоял за нами, и что надо было оставить упрямца Эдди в Убежище.
— Я пойду, — пробормотал я. — А вы подождите здесь.
— Брось, пойдём все вместе, — отрезала Жюли. — Но только тихо.
Мы молча пробирались среди деревьев, и, так как это была незнакомая тропа, я каждые два шага останавливался, чтобы проверить грунт и не попасть в зыбучие пески.
Наконец я увидел, что произошло. Джек по пояс застрял в зыбучих песках и лежал на болоте лицом вниз. Левая рука его была вывернута, а правой не было вообще. Кто-то просто оторвал её целиком.
— О боже!
— Он мёртв?
— Конечно, мёртв, — ответил я. — Ему оторвали руку, а может, и сердце вырвали!
