После непродолжительной поездки в Мадрид, 22 апреля, чтобы принять участие в гала-концерте в честь Монсеррат Кабалье, Фредди вернулся на Ибицу, чтобы отдохнуть и немного поправить здоровье. Стремясь избежать любых контактов с прессой, он решил остаться на вилле Роджера Тейлора, вместо уже ставшего привычным отеля Pike’s. К этому времени он стал заметно слабее и проводил дни лежа у бассейна, зная, что здесь он надежно укрыт от любопытных глаз папарацци.
В июле Фредди вернулся в Лондон, чтобы записать новые песни для альбома The Miracle вместе с Queen, а также завершить работу над своим альбомом «Barcelona» с Майком Мораном и Монсеррат Кабалье. Он все еще скрывал свою болезнь от товарищей по группе и просто продолжал работать по мере своих возможностей. Однако в рабочей обстановке, в замкнутом пространстве студии любое необычное происшествие или изменения в чьем-либо характере сразу привлекало внимание и вызывало вопросы, и Брайан Мэй начал подозревать, что с Фредди что-то неладно. Он знал, что СПИД убивает все больше геев и оказал особенно трагическое влияние на гей-сообщество в Нью-Йорке. Он также знал, что Фредди провел много времени в Большом яблоке, и к тому времени уже знал о его бисексуальности. Тем не менее любое подозрение, что у Фредди мог быть СПИД, не обсуждалось внутри группы, хотя, как признает Мэй, было нетрудно догадаться, что происходит, когда Фредди объявил, что он больше не хочет путешествовать, чтобы продвигать новые альбомы.
«Мы не знали, что было не так в течение очень долгого времени, – сказал Мэй, через пару лет после смерти Меркьюри. – Мы никогда не говорили об этом, и это был своего рода неписаный закон, которого мы придерживались, потому что Фредди так хотел. Он просто сказал нам, что он не хочет больше заниматься гастролями, и на этом все. Постепенно, я полагаю, в последний год, стало очевидно, в чем была проблема или, по крайней мере, это было достаточно очевидно. Точно мы не знали»
[689].
Глава 44
Шло лето 1988 года. Вследствие приема лекарств и незначительных хирургических операций, необходимых для удаления очагов поражений на его теле, внешний облик Фредди снова начал меняться. Он начал терять больше веса, все чаще сидел или спал, использовал все больше и больше макияжа в попытках скрыть пятна на лице или руках.
Вместе с Джимом Хаттоном Фредди вылетел в Монтре, чтобы немного отдохнуть от суеты. Снимая дом на берегу озера под названием «The Cygnets», который Роджер Тейлор когда-то прозвал «Дакингемский дворец»
[690], он смотрел там старые фильмы по телевизору или прогуливался около озера, вдыхая свежий горный воздух. Ему нужно было освежиться, потому что в октябре он должен был появиться в Барселоне вместе с Монсеррат Кабалье, чтобы выступить с ней дуэтом на Олимпийских играх.
Перед отлетом в Испанию он ненадолго вернулся в Лондон, чтобы повидать своих родителей, Боми и Джер, в Гарден Лодж. Хотя Фредди пытался навещать их в их доме в Фелтхэме каждый четверг, откуда всегда возвращался с коробкой домашних бисквитов, сами они были не такими частыми гостями в Гарден Лодж.
«Он держал родителей на расстоянии», – размышляет Питер Стрейкер
[691]. Именно во время этого визита в Гарден Лодж в конце лета 1988 года Джим Хаттон был впервые представлен Боми и Джер. Но как всегда (и в этом был весь Фредди), ему нужно было придумать интересную сцену, поэтому был разработан подробный план, в котором Джим был представлен садоводом Фредди, а их отношения не были упомянуты. А если бы его спросили, Джим ответил бы, что спит в Розовой комнате. План сработал, и даже если родители Фредди что-то и подозревали, они никогда не комментировали характер его отношений с Джимом.
В течение следующих нескольких месяцев Джим познакомится с родителями Фредди немного лучше, так как будет шофером Фредди во время его еженедельных поездок к ним домой. Войдя однажды в их дом в Фелтхэме, тот же дом, в котором они жили с момента их приезда в Великобританию в 1964 году, Джим был удивлен, не найдя никаких фотографий Фредди. А когда он оказался в саду с отцом Фредди, оплакивавшим кусты умирающих роз, Джим почувствовал, что, возможно, родители Фредди уже знали, что время, отведенное их сыну на этом свете, тоже подходит к концу.
В начале октября 1988 года, спустя месяц работы в студии с Queen над материалом для альбома „The Miracle”, Фредди вылетел в Барселону, чтобы выступить с Кабалье. Врачи отговаривали его от этой поездки. Доктор Гордон Аткинсон сказал: «Его отношение к болезни было весьма специфическим, можно сказать, даже перфекционистским, когда он совершенно объективно обсуждал все плюсы и минусы различных способов лечения со специалистами из Вестминстерской больницы. Он никогда не позволял своему физическому состоянию влиять на профессиональные обязательства. Во время съемок видео к песне «Barcelona» с Монсеррат Кабалье гемоглобин у него упал до 7,0 грамма [50 % от нормы], и все же он продолжал работу, как настоящий профессионал».
Этот низкий уровень гемоглобина явно указывал на то, что он страдал анемией
[692]. Но Фредди не собирался позволять СПИДу его одолеть – по крайней мере, не в этот раз. Он отправился в каталонскую столицу с твердым намерением устроить наилучшее шоу. 8 октября 1988 года Меркьюри дал свой последний концерт вживую, исполнив «How Can I Go On», «The Golden Boy» и «Barcelona» с Кабалье на площади Carles Buïgas в парке Montjuïc в Барселоне в рамках праздничных мероприятий Олимпийского комитета.
Фредди и Монтсеррат планировали выступить на закрытии шоу, но по мере приближения их выхода на сцену Фредди все больше волновался. «Мы пытались ему не мешать, – вспоминает Тони Пайк, – но я его заметил – он расхаживал, одетый в свой костюм, глубоко задумавшись и проговаривая разные фразы из песен»
[693].
У Фредди снова появились проблемы с горлом. Это не должно было стать проблемой, поскольку они собирались петь под фонограмму. Однако когда он и Кабалье вышли на сцену, чтобы исполнить свой первый номер, запись заиграла с неправильной скоростью (она была слишком медленной), поэтому нужно было ненадолго приостановить выступление, перемотать ленту и затем начать все сначала. Для зрителей и собравшейся прессы это был явный признак того, что Фредди пел под фонограмму, и как только они узнали о его проблеме с горлом, поползли слухи, что у него СПИД.
На пресс-конференции после шоу Фредди попытался все объяснить: «Я не хотел рисковать петь вживую. Это очень сложно, потому что эти песни сложные, и нам просто не хватало времени на репетицию. Мы думали, что можем что-то сделать, но, боже мой, я говорю вам, для этого требуется много репетиций – недели и недели. Я привык петь с Queen, где мог спрятаться за ними. Но здесь каждая нота имеет значение, и это совсем другой вид дисциплины. Я могу сделать это в студии, потому что там есть возможность перезаписать неудавшиеся части, но я задавался вопросом, получится ли у меня это вживую, где нужно сделать сразу все правильно. Она привыкла к этому, а я нет. Я никогда не выступал с оркестром и, если бы мой голос был не на высоте, я бы ее подвел. Я не хотел рисковать»
[694].
