День за днем Борис все глубже погружался в депрессию. Еще недавно он страдал из-за творческой импотенции, а теперь осознал, насколько смехотворными были его переживания. В конце концов, Достоевским рождается не каждый. Сколько людей оканчивают Литературный институт и не публикуют ни строчки. Бессилие другого рода было куда более чудовищным. Пожалуй, Инга смогла бы смириться с тем, что ее муж не Хемингуэй, не Стейнбек и не Маркес и никогда не получит Нобелевской премии за свои творения. Но вряд ли она захочет выходить замуж за особь среднего рода.
Допив коньяк, Борис плеснул в бокал еще пару глотков и включил телевизор. Прежде он любил коротать свободные часы за книгой или за компьютерной игрой, но сейчас даже читать и водить по экрану мышкой не хотелось. Постоянный стресс медленно высасывал из него энергию. Борис оставил всякие попытки писать и проводил время перед телевизором, щелкая кнопкой переключателя в надежде найти интересную программу, но, как правило, внимание ни на чем не задерживалось.
Ток-шоу… Документальный фильм о жизни черепах… Еще ток-шоу – любят у нас в стране поговорить… Сериал… Когда-то Борис мечтал попробовать себя в написании сценариев, но пробиться на телевидение оказалось совсем не просто. К тому же быт так закрутил, что творческий пыл угас.
На экране возник Валерка, собственной персоной. Борис отложил пульт и уставился в телевизор, не слишком вникая в то, о чем шла речь. Валерка был немногословен и хорош собой. Телевизионщики не дураки, состряпали ему имидж со знанием дела. Когда Квазимодо не открывал рта, он мог сойти за умного человека. Эдакий молчаливый философ. Зато какая картинка! Валерка не прогадал. Вот кто настоящий везунчик! Знал, что надо выбирать, чтоб не промахнуться.
Борис представил, как развивались бы события, выбери он славу. Было бы тогда и вдохновение, и оригинальные идеи. Написал бы забойный роман, который сразу попал бы в первые строчки рейтингов и стал бестселлером. Потом переводы, публикации по всему миру. Контракт с Голливудом. Крутой блокбастер. Рекламные туры. Миллионы сами потекли бы к нему рекой. Он занимался бы творчеством, а не торчал у ящика… Инга гордилась бы своим мужем… Ее родители не капали бы на мозги, что он тунеядец…
А что ему принес миллион? Пустые дни, холодную постель и неотвратимое погружение в депрессию.
Неожиданно его внимание привлекла реплика ведущей:
– Валера, как тебе пришла в голову идея написать книгу?
– Я думал, людям это будет интересно.
– Ты прав. Книга еще не вышла, а ее уже ждут миллионы твоих поклонников…
Бориса бросило в жар. Что еще за книга? Неужели Квазимодо заделался писателем? О чем этот неуч может поведать миру? Он же читает чуть ли не по слогам. По русскому тройку за красивые глаза ставили. А теперь сидит в студии и беседует о своих творческих планах. Литератор, блин! Ну и ловкач.
Борис почувствовал себя так, словно его обокрали. Валерка отнял то, что по праву принадлежало ему. Это он, Борис, должен был отвечать на вопросы телеведущей. Это его роман должен был стать бомбой, а Квазимодо нагло занял его место.
Борис выключил телевизор, и тотчас зазвонил домофон.
«Кого еще принесло? Забодали уже. То к почтовым ящикам пройти, то показания счетчиков снять. Может, у меня творческий процесс в разгаре», – с раздражением подумал Борис и лениво протопал в прихожую. В трубке раздался голос Валерки:
– Борь, это я.
Борис опешил. Ни фига себе эффект визуализации. Только что думал о человеке, и вот он материализовался. Как все не вовремя.
Боль от только что испытанного шока еще не отпустила, но поскольку Валерка стоял у подъезда, придумывать предлог, чтобы отложить встречу, было некогда.
– Квазимодо? Какими судьбами? Проходи.
Вопреки словам Алика, будто между ним и Борисом все кончено, Валерка верил, что сумеет их помирить. Инга Ингой, но не может быть, чтобы какая-то нелепость разрушила многолетнюю дружбу. Валерка был уверен, что ему не придется выполнять данного Алику обещания.
Чтобы заскочить к Борису, он нарочно выкроил время днем. В это время Инга была на работе, поэтому можно было обо всем поговорить без свидетелей.
– Ты бы хоть позвонил, – вместо приветствия сказал Борис.
Валерка сразу отметил, что выглядит тот неважнецки: уставший, глаза покраснели, будто от недосыпа, а самое ужасное – от него разило алкоголем. Все детство Валерки прошло под запах перегара. Он знал, как это начинается. Сначала человек пытается утопить свое горе в спиртном, а потом спиртное становится его горем. Валерка решил, что Борис переживает из-за ссоры с Аликом. Очевидно, придется спасать не только Алика, но и Борьку. Нужно остановить его и не дать скатиться в пропасть.
– Да у меня тут дела кое-какие были, вот и решил заглянуть, – объяснил Валерка.
– А я думал, тебе теперь некогда. Ты ж писателем заделался, романы строчишь, – не удержался от язвительного замечания Борис.
Валерка с присущей ему наивностью не заметил ехидства в голосе друга.
– Борь, хоть ты не стебайся. Я, что ль, писал? Продюсер сказал, что надо для рейтинга.
– Здорово ты устроился. Привет «неграм», которые ваяют нетленку и никогда не попадут на обложку.
До Валерки только сейчас дошла абсурдность ситуации: из них двоих настоящим писателем был Борис, а слава по прихоти судьбы доставалась тому, кто и книжек-то не читал.
– Борь, я понимаю, что на моем месте должен быть ты, но я ж не виноват.
Раскаяние Валерки было таким по-детски искренним, что у Бориса даже злость прошла. Сердиться на Квазимодо было все равно, что обижаться на ребенка за то, что тот надул в памперс.
– Ладно, проехали. Я на тебя зла не держу. Просто заколебало все. Давай лучше хлебнем кофейку. Ты по-прежнему не потребляешь чего покрепче?
– И тебе не советую.
– Иной раз нужно для того, чтоб расслабиться. Как-то хреново все.
– Это из-за Алика? – напрямик спросил Валерка.
– Ты уже знаешь? Неужели он тебе рассказал? – При мысли о том, что Алик в мужской компании в подробностях описывает секс с Ингой у Бориса потемнело в глазах. – И что же он поведал? Может, хвалился в каких позах оприходовал мою невесту?
– Нет, все не так. Между ними ничего не было. Ты просто не понял.
– Я что, идиот? Инге, наверное, в эротических снах приснилось, как Алик ее трахнул. Она мне все рассказала.
– Я понимаю, что ты чувствуешь, но, может быть, она немного преувеличила?
– Думай, что говоришь! Немножко изнасиловать нельзя. Эта скотина воспользовалась своей властью, чтобы засунуть свой грязный член…
Борис не мог говорить. Он задыхался от ярости. Он порывисто подошел к бару и плеснул себе коньяка.
– Борь, не надо. Алик говорит, что между ними ничего не было. Почему ты веришь только Инге? Алик твой друг.
