– Приятно слышать.
– Он сказал, вы познакомились в Торонто.
– Да, – её губы искривились от отвращения. – И я никогда не думала, что увижу его снова.
– Думаю, и не увидишь, – заверил Гарри. – Он постоянно в пути. Полагаю, весной снова отправится в Англию, чтобы привезти оттуда новую партию молодых доверчивых щенков.
Она недоумённо посмотрела на него.
– Богатых молодых людей, – пояснил Гарри, – искателей приключений.
– А, тунеядцев, – сказала она презрительно.
– Вот как ты их называешь?
– А как ещё, если они живут на деньги, высылаемые из дома, вместо того чтобы зарабатывать своим трудом?
Вид у неё при этом был суровый, поэтому Гарри счёл нужным сказать:
– Я, конечно, тоже взял с собой немного денег, но заработал их сам.
Она чуть заметно улыбнулась и спросила, не будет ли он против, если она поиграет на пианино.
Они родились в Торонто, в шотландской семье. Их отец был врачом, человеком немного не от мира сего, идеалистом, желавшим помочь всем беднякам Каббеджтауна и обитателям трущоб, наводнённых переселенцами – кого-то землевладельцы выгнали из Хайленда, кого-то голод из Ирландии, – и ему не хватило ни средств, ни здравого смысла, чтобы перебраться в Канаду с её многообещающими возможностями. Петра училась старательно, но стала лишь медсестрой при отце, а Пол, к его явному разочарованию, оказался слабонервным, брезгливым и к тому же лишённым способностей к медицине, предпочитая пробиркам Шиллера. Отец умер несправедливо молодым, выпив чаю с одним из пациентов, не в меру благодарных, и заразившись холерой. Очень скоро второй раз выйдя замуж за богатого торговца мясом и по совместительству городского советника из Чикаго, мать мечтала избавиться от двух неуклюжих свидетельств того, что она уже не так молода, как говорил её жениху её цвет волос.
Она пыталась было хитростью перетащить их в Эдинбург, где о них могли бы заботиться её двоюродные братья и сёстры, но они взбунтовались, не дав ей возможности начать новую жизнь за границей и вынудив жить большой семьёй. Петра давала уроки фортепиано, брат поступил в университет, где изучал философию, в туманной перспективе собираясь стать юристом. Но затем случилась неприятность, вынудившая их переехать в Винтер и начать всё сначала.
Больше они ничего не рассказали, перевернув страницу семейной истории и сменив тему. Гарри, у которого были свои постыдные секреты, не стал выпытывать подробностей.
Был чудесный день, в котором ощущалось весеннее тепло. Услышав смех и заинтересовавшись, Гарри оделся, заправил постель Пола, вышел на маленькую веранду, и, к удивлению своему, увидел Петру, сидевшую за столом с тремя молодыми краснокожими женщинами. Они выводили мелом буквы на маленьких самодельных дощечках, а дети всех возрастов висли у них на шеях или носились туда-сюда под растущими поблизости деревьями. Когда Гарри приблизился, дети спрятались, а женщины недоверчиво смотрели на него, пока Петра сбивчиво не объяснила на их языке, что бояться нечего. Затем, в доказательство своих слов, указала на него и сказала по-английски:
– Наш друг Гарри.
– Друг, – повторили женщины. Петра записала для них новое слово.
– Наш друг. Мой друг. Ваш друг.
Глава 22
Вдохновившись примером Слэймейкеров, Гарри истратил все свои сбережения на то, чтобы заказать по итонскому каталогу дом, похожий на тот, где жили они. Конечно, прийти этот дом должен был не целым, а в виде разрозненных деревянных панелей, окон, дверей, половиц и деталей кровли. Чтобы собрать всё это вместе, как правило, у двух человек уходило от одной до трёх недель. В своё время Полу пришлось нанять себе в помощь пару железнодорожных рабочих, но он уверил Гарри, что так всё равно получится гораздо быстрее и проще, нежели чем самому строить дом из брёвен; стены можно для тепла проконопатить шерстью, оклеить обоями или покрасить, как ему больше нравится. К тому же, если понадобится, можно легко его расширить.
В ожидании доставки Гарри позволил себе тратить целый час в день на расчистку места – высокого холма, который он выбрал для этой цели, потому что оттуда открывался хороший вид и потому что так было меньше риска, что дом затопит по весне, когда река разольётся. После того как он срубил несколько деревьев, с холма стал виден дом Слэймейкеров, что тоже было замечательно – чувствовать себя поблизости от них, не вторгаясь на их территорию. Петра пошутила, что теперь они смогут подавать друг другу сигналы посредством разноцветных флагов.
Не желая сверх необходимого бурить в земле маленькие дырочки под столбы для изгороди, потому что приближался сезон кусачих насекомых, он вместо того вырыл с краю строительного участка длинную и глубокую яму для уборной – достаточно далеко, чтобы это было гигиенично, и достаточно близко, чтобы не приходилось с трудом прокладывать долгий путь до неё по снегу. С помощью Пола он построил вокруг неё маленький сарай из рубероида, сделал остроконечную крышу и сконструировал сиденье из крышки сломанного соснового стола, выпавшего из повозки какой-то невезучей семьи иммигрантов. Проделав в крыше окно для вентиляции и даже прибив к стене некое подобие книжной полки, он начал ощущать себя поблизости от цивилизации, хотя совсем рядом стояла палатка.
Время шло быстро, и вскоре он уже смог засеять пшеницей первые акры, но едва только крошечные ростки стали видны на фоне сорняков, неизбежно разраставшихся вокруг них, он вновь вернулся к строгому распорядку: расчищать, пахать и огораживать свою территорию. К вечеру он слишком уставал, и сил хватало только на еду и сон, но Слэймейкеры время от времени звали его с собой в Винтер за провизией, или в поездку куда-нибудь на поезде в выходной, или просто к себе на ужин, чтобы он совсем не спятил. По воскресеньям все они отправлялись в ближайшую англиканскую церковь, пусть даже до неё приходилось ехать на телеге часа два. Слэймейкеры были ничуть не набожнее Гарри и, уж конечно, не были благочестивыми лютеранами, как Йёргенсены, но ездили туда, по всей видимости, по той же причине, что и он, – чтобы ощутить спокойствие и целостность с миром, услышав привычные слова и хорошо знакомые гимны, которые скверно пелись под аккомпанемент хрипящей маленькой фисгармонии. И ещё они шли туда, чтобы увидеть людей.
Слэймейкеры были во многом настолько же самодостаточны и сдержанны, насколько Гарри застенчив, и между ними сложилась негласная договорённость не задерживаться слишком надолго по окончании церковной службы и не слишком часто выбираться вместе на церковные собрания или на пикники у озера Маниту. Но, как сказала Петра, даже в таком маленьком и разбросанном по огромной территории обществе лучше время от времени показываться, чтобы тебя не сочли нелюдимым и странным.
Ещё одной причиной для общения стали книги. Гарри посылал заказы в книжный магазин на Пикадилли и выписал для Петры полное собрание сочинений Дюма в переводе, а для Пола – всего Диккенса, желая отблагодарить их за заботу в то время, когда он болел и, конечно, умер бы, не вмешайся они. Дюма был особенно хорош тем, что все эти шелка, бриллианты, драки на мечах и заговоры настолько отличались от реалий их жизни, что, читая, можно было ненадолго перенестись в другую эпоху; но, по большому счёту, это была напыщенная чепуха, и Гарри понял по выражению лица Петры, что лучше бы подарил ей что-нибудь не столь усыпляющее. В ответ она снабжала его историческими книгами Уильяма Кирби и Джона Ричардсона, романами Р. М. Баллантайна
[32] и тому подобных, и оттого жизнь в прериях, где обитали только отверженные, жалкие индейцы, а из диких животных самыми крупными были койоты, казалась скучной и лишённой приключений.
