– Правда? – встревоженно спросил Гарри.
– Люди этого ждут, – сказала она. – Обычные люди, я имею в виду. С тех пор как мы здесь, мы уже успели побывать на нескольких. Ты можешь никогда больше не увидеть этих людей, но должен удовлетворить их любопытство и показать, что ничем не лучше них, они это любят. Лучше всего сделать это, пока не обзавёлся мебелью; если им не на чем будет сидеть, надолго они не задержатся. Кстати, мальчики, вы не забыли, что сегодня мы идём к Хейсомам на бал холостяков?
У Пола вырвался стон.
– Для этого и булочки… ты ему не сказал? – воскликнула она.
– Забыл, – пробормотал Пол. Запустив в брата гвоздём, Петра сказала Гарри:
– Ладно, ты можешь не идти.
– Нет, он пойдёт, – пробурчал Пол. – Я один туда не потащусь.
– Один ты и не потащишься. Ты потащишься со мной, потому что я-то уж никак одна не потащусь.
– Конечно, я тоже приду, – сказал Гарри. – Вы меня заинтриговали.
– Ничего страшного в этом нет, разве что вам обоим придётся немного потанцевать со мной. Кто знает, может быть, моей наградой станет богатый муж, а не только оттоптанные пальцы.
Ответом Пола был долгий, язвительный вздох, за который в него швырнули ещё один гвоздь.
– Ну, я пошла, – сказала она, – а вы, джентльмены, продолжайте стучать молотками.
Балы холостяков, проходившие при горячей поддержке церквей, проводились с целью привлечь женщин на недавно освоенные земли. Гарри не раз слышал, как дочери Йёргенсена говорили о них с тоской, выдаваемой за презрение. Мус-Джо считался слишком заселённым местом, чтобы требовалось идти на такие крайние меры. В Винтере и соседних пунктах, Йонкере и Вере, соотношение мужчин и женщин было примерно двадцать на одну. И, конечно, большинство этих немногочисленных женщин приехали сюда, поскольку уже приходились жёнами кому-то из переселенцев.
Танцы, как правило, проходили в церковном или школьном зале, но Йонкер, ближайшая станция к дому Хейсомов, была слишком новым и малозаселённым местом, чтобы иметь возможность похвастаться тем или другим, так что Хейсомы возвели сбоку сарая большой навес на столбах, своего рода шатёр. Поскольку дороги в это время года были особенно пыльными, Петра, как и другие женщины, положила вечернее платье в сумку, чтобы переодеться уже по приезде. Группа музыкантов состояла из скрипача, игрока на банджо и пианиста, чей инструмент звучал так, словно много миль проехал на телеге, прежде чем попасть сюда, и из него вытряхнули всё что можно. Чтобы танцующие не поднимали пыль до небес, Хейсому пришлось озадачиться и сконструировать танцпол. Доски, приколоченные к квадратному каркасу, пружинили и страшно усиливали шум.
Когда они приехали, танцы были уже в разгаре, и Гарри, к изумлению своему, увидел в свете фонарей, висевших на столбах у края танцпола, что мужчины танцуют с мужчинами – не то чтобы щека к щеке, но, во всяком случае, держась за руки.
Петра с решительным лицом метнулась в дом, чтобы сменить рабочий комбинезон на нечто более женственное. Пол повернулся к Гарри и сказал:
– Вы окажете мне честь?
Гарри понадобилось несколько минут, чтобы понять, о чём говорит его спутник, и, сообразив наконец, что Пол шутит, он, неловко усмехнувшись, пошёл за напитками для всех троих, потому что путешествие по пыльной дороге не могло не вызвать жажды. Вернувшись из бара, устроенного с другой стороны сарая, он увидел, как брат и сестра танцуют вальс. Едва они закончили, Петру перехватил какой-то коротышка и закружил в польке, как мальчишка волчок, выигранный в лотерею. Пол, найдя Гарри, залпом выпил напиток Петры вслед за своим.
– Умираю, пить хочу, – сказал он. – Тебе придётся прийти на помощь, а не то её выжмут как лимон.
Единственная женщина, которая не танцевала, – седовласая мать семейства, потребовавшая принести ей стул, чтобы она могла присутствовать, не участвуя. Пригласили даже совсем маленьких девочек; их хвостики болтались из стороны в сторону, пока они изо всех сил старались не дать партнёрам, огромным, как медведи, себя раздавить. И всё-таки на этом маленьком балу мужчины кружились с мужчинами.
Пол заметил его взгляд.
– Странное зрелище, – сказал Гарри, потому что нужно было что-то сказать и потому что он боялся, что волнение даёт о себе знать предательским румянцем.
– Ну, дело в количестве, если ты об этом. Если бы мы все ждали, пока женщина освободится и составит нам компанию, здесь была бы большая толпа зрителей и совсем немного танцующих, а бедных дам истрепали бы до нитки, и им пришлось бы торчать тут до рассвета, чтобы никто не остался без танца.
Полька закончилась, и объявили «Лихого белого сержанта»
[33] – разумный выбор, позволявший каждой женщине танцевать с двумя мужчинами. Примчалась Петра с раскрасневшимся лицом и блестевшими глазами.
– Спасите меня, – прошептала она.
– Хочешь выпить? – спросил Гарри. – Варенья? На свежий воздух?
– Хочу танцевать, – сказала она. – С приличными людьми, – и, взяв обоих под руки, потащила на танцпол. Пока они шли по доскам, на которых толпились люди, им попадались на глаза трио, состоящие сплошь из мужчин, и каждый из них выражал свой восторг при виде Петры, словно платя таким образом дань её женственности; Гарри подумал – интересно, как она при этом себя чувствует?
Когда закончился и этот танец и все участники поаплодировали друг другу, Пола пригласила осанистая молодая женщина, которую они часто видели в церкви; Гарри упросил Петру сделать перерыв и немного выпить. Стоя бок о бок, они смотрели, как несчастного Пола вертят в риле
[34].
– Трудно, когда так много мужчин, – призналась Петра. – Платье для них – как знак, куда повернуть.
Ей доводилось слышать, что в ещё более глухих местах, где женщин не было вообще, а танцевать всё равно хотелось, мужчины, выбранные на роль дам, должны были повязывать фартук или косынку в целях соблюдения строгих правил танцпола.
Пока они стояли, сперва один мужчина, потом другой, оба довольно красивые, подошли пригласить Петру на следующий танец. Она улыбнулась Гарри.
– Нужно было взять с собой танцевальную карточку.
– Тяжела же твоя доля!
– Что ты, я люблю танцевать!
– А я думал, ты презираешь романтику и все эти ярмарки невест.
– Ну, романтики здесь немного, – заметила она, – просто возможность провести время повеселее, чем печь булочки на жаре. И к тому же приятно быть нужной.
Следующий кавалер Петры слонялся вокруг них, беспокоясь, как бы Гарри не увёл у него партнёршу. Гарри повернулся и стал смотреть на пейзаж в сумерках. При всей нестройности музыки и ещё бо´льшей нестройности топанья ног по дощатому полу импровизированного бального зала во всём этом было некое очарование: горели фонари, в тёплом воздухе качались разноцветные флаги, привезённые каким-то весельчаком. Широкий горизонт, угнетающий днём, в темноте был прекрасен, и Гарри изумлённо смотрел на волшебные звёзды прерии, не заглушаемые искусственным блеском больших городов.
