Он уже не был прежним не только в физическом смысле, но и ментально. Причина отнюдь не в знании реалий окружающего мира, хотя без этого долго не протянул бы. Как раз Гунар ничем порадовать меня об Ойкумене не способен. Его мировоззрение ограничивалось родной деревней, небольшой порцией религиозных сведений и очень малыми знаниями сверх тамошних работ и воинских тренировок. Урожайность риса и некой культуры под названием купинбор, подозрительно напоминающей по вкусу и виду картошку, но используемой исключительно для кормежки скота, не особо волновала, зато происхождение из воинского сословия было очень даже полезно, как и умение обращаться с оружием.
Гунару было до попадания в канаву где-то двенадцать-тринадцать лет. Много не много, но определенные навыки он приобрел. Отец воспитывал его соответствующим образом с седьмого года, и уж один на один обычного мужика, имея кинжал в руке, парень уделал бы без особых сложностей и тогда. Крайне полезное умение.
А наверху было нечто вроде древней Индии. Причем без всяких шуток. Достаточно грубо нарисованная карта заверяет: очертания континента чересчур похожи, включая остров на юге, чтобы это оказалось случайностью.
При этом названия и народы ничего общего не имеют со знакомыми мне. Никто здесь не подозревает о Бенгалии или Шиве с прочими Кришнами. Тут явно иная история, хотя некие общие черты, возможно присущие человечеству вообще, заметны. Существовали четыре главных сословия — жрецов, воинов, еще обобщенно называемых хозяевами: землевладельцев, торговцев, скотоводов, ремесленников, — и низших: слуг, безземельных крестьян, разнорабочих. Были еще и стоящие вне сословий сэммин — подлые люди. К ним относились нищие, воры, бродяги, странствующие артисты, бывшие и нынешние рабы и другие схожие категории, экономически и социально деградировавшие представители других сословий.
Но, в отличие от прежнего мира, закосневшей кастовой системы не существовало. Ничего похожего на отвращение к работникам кладбища или забойщикам скота, превратившимся в неприкасаемых. Там действовало правило принадлежности к определенной группе исключительно по праву рождения, личные качества игнорировались. Переход человека из одной касты в другую был или невозможен вообще, или крайне затруднен. Здесь — иначе. Сословия были не закрытыми. Можно было подняться выше, и это никого не удивляло. Поэтому, хотя мы с Микки и были незарегистрированными сэммин, никто не стал бы возмущаться, заведи мы завтра собственную лавку. Просто везде есть свои тонкости вроде цеховых правил, необходимости записаться в соответствующие документы: и за все так или иначе надо платить. Да и не хотелось оставаться навечно на Дне, ремесленничая. Не те у нас с Гунаром характер и воспитание.
На очередном повороте остановился, внимательно прислушиваясь и осматриваясь. Стукнул по торчащей из стены железке. Подождал и выбил определенную дробь. Обычно к себе Псих не допускал и лежки посторонним не показывал. С виду он напоминал чучело помирающего старикашки, вовсе таковым не являясь. Вечно торчащие седые патлы и закрывающая половину лица борода аккуратно подстригались, а одежда только издалека напоминала лохмотья. Как бы то ни было, я сомнительному старику был искренне благодарен и готов помочь по первой просьбе. Правда, подозревал, что тот и сам способен на многое и в чужих услугах не нуждается. Скорее, использует по непонятным соображениям. Но это и не так важно. Я, Гунар, живу в трущобах и хожу по лезвию, однако честь у меня никто отнять не может, и поступать я собирался в дальнейшем согласно кодексу правил.
Неизвестно, чем служила эта штука раньше, но судя по прежнему опыту, на звук скоро явится хозяин или позволит следовать дальше определенным ответным сигналом. А переться напрямую, даже будучи в курсе дальнейшего пути, крайне не рекомендуется. Чужаки рисковали закончить путь в ловушке. И не всегда ловушки напоминали капкан для мух. Чаще превращали прохожего в кусок фарша. Псих в таких случаях радостно кудахтал и прикармливал дармовым мясом личную стаю крыс. Как это в принципе возможно, чтобы звери подчинялись и работали охраной при налетах на склады, никто объяснить не мог. Считалось выдумкой. А я видел пару раз своими глазами. Точнее, работал у Психа за грузчика и набирался опыта жизни в качестве стоящего вне закона.
— Решил навестить? — внезапно появился Псих за спиной.
Сколько ни высматривал и ни вслушивался, а в очередной раз проморгал. Двигался древний дедушка абсолютно бесшумно и не соответствовал при этом ни своим силам, ни вечному поведению с кряхтеньем и жалобами на здоровье. Что это притворство, я усвоил достаточно быстро при знакомстве. Но так и не разобрался, сколько приходится на реальное самочувствие, а в каком размере благодаря колдовским умениям. Психу никогда не надоедало изображать немощного.
— Принес обещанное, — положил я перед ним тяжелые сумки.
Он очень не любил жаргона и требовал к нему обращаться правильно. Это было сложно. Не деревенскому парнишке, привыкшему объясняться на пиджин, переходить на литературную речь. Впрочем, жаргон не ломаный, а упрощенный язык, выработанный поколениями. Со временем он превратился в достаточно развитый, употребляемый в документах и управах чиновниками. В Ойкумене говорили на пятнадцати, и в ходу пара сотен диалектов, так что без общего языка никак, Это известное мне. Наверняка их гораздо больше. Почти всех представителей народов легко встретить наверху если не в качестве местных жителей, то в лице торговцев, моряков и покупателей. Ничего удивительного, что появился так называемый жаргон, более или менее понятный любому. А два с лишним года тесного общения и еще почти год общения периодического дали определенные навыки. Приходилось соответствовать, а то Псих мог показательно и уйти, не закончив дела.
— Хм, печень турпалиса.
Откусил здоровый шмат и тщательно прожевал.
— Ты такие замечательные подарки хорошим знакомым постарайся в дальнейшем не делать, — сказал Псих, вгрызаясь в сырое мясо вторично. Зубы, кстати, у него прекрасные и белоснежные. Не каждый молодой человек имеет счастье такими похвастаться. — Любой отведавший непременно вскорости помрет.
— Ик, — сказал я в ошеломлении, наблюдая, как очередной кусок исчезает в пасти после откровения. Даже всезнающая Микки ничего такого не сообщила. Кроме всего прочего, он беззастенчиво поглощал редчайшего товара на пару серебряных монет минимум.
— Все на свете: растения, животные, грибы и даже насекомые, — вещал Псих, размахивая недоеденной печенью, отчего капли крови падали на пол, — связаны между собой переносом энергии, возникающим при поедании друг друга…
Я понял, что лектор сызнова впал во вторую фазу сумасшествия. В первой он был абсолютно нормален, деловит и практичен. В следующей начинал разглагольствовать о высоких материях, и половина сказанного становилась недоступной. В основном по невежеству: у Гунара в словарном запасе отсутствовали многие термины. Даже прежние мои знания не всегда помогали допереть до смысла. При желании можно было задать вопрос и получить четкий ответ в ясных выражениях. Правда, после этого нить рассуждений Психом частенько терялась, и лекция уходила в совсем ином направлении. Поэтому я в основном старался его не прерывать и пытаться дойти своим умом до лакун в очередной лекции.
