Тесса выскользнула из постели, подошла к детской кроватке на колесиках, осторожно вынула из нее ребенка, а Грейс сунула свой полиэтиленовый пакет под стул и глубоко вздохнула. Желание увидеть свою единокровную сестру было огромным, но сейчас, когда она уже стояла здесь, ей самой не верилось, что она осмелилась на такую дерзость.
— Вот она, — гордо произнесла Тесса. И вот Грейс уже держит на руках Оливию и смотрит в глаза, так похожие на глаза Росса. Даже показалось, что малышка сейчас потребует свежий кофе. Побыстрее.
— Она прелесть, — сказала Грейс, часто моргая, чтобы сдержать выступившие на глаза слезы. Ребенок, не стоит и говорить, не имел с ней вообще никакого сходства.
Тесса улыбнулась.
— Она просто вылитый Росс.
— Да.
— Знаешь, даже не верится, что она наконец-то родилась. Росс жить без нее не может — просто души в ней не чает. Никак не свыкнется с мыслью, что он отец.
— Да, — безо всякого выражения произнесла Грейс, покачивая ребенка на руках. — Это, должно быть, невероятное чувство. Ни с чем не сравнимое.
ГЛАВА 32
Если Грейс было трудно решиться на то, чтобы навестить Тессу и Оливию в госпитале, то это просто ничто по сравнению с тем, какое усилие воли потребовалось Мэтти, чтобы выйти из дома этим вечером.
И вот, отыскав свободное место в многолюдном баре отеля «Мыза Чаррингтон», она заказала себе джин с тоником и решила минут десять посидеть, чтобы собрать в кулак волю, которой у нее почти не было.
Однако настало время встретиться с Россом Монаганом. До этого Мэтти поступала, как страус, ничего не делала и только молилась о том, чтобы все как-нибудь само собой уладилось. Убедив себя в том, что замкнутость Грейс означает, что она переживает проблему в свойственной ей манере, Мэтти стала побуждать дочь больше времени проводить вне дома, искать новые интересы, заводить новых друзей. Грейс вяло согласилась, и Мэтти облегченно вздохнула.
Сейчас Мэтти попивала джин с тоником, стараясь успокоиться и добиться того, чтобы ее рука не тряслась. Она с содроганием вспомнила, как вчера случайно встретила в супермаркете Барбару Ньюкомб, любительницу грязных сплетен, для которой ее собственная скучная семейная жизнь была источником постоянного разочарования.
От замечаний, которые громко и злорадно прошептала Барбара, Мэтти чуть не вырвало. Грейс была замечена — и не один раз, а два — в стельку пьяной. Первый раз Барбара сама видела, как Грейс на скамейке в парке пила водку прямо из горла. Второй раз дочь Барбары вернулась домой и по секрету сообщила, что Грейс валяется на траве в том же парке и бормочет что-то невнятное голубю.
— Я посчитала своей обязанностью сообщить тебе об этом, — с самодовольным видом заявила под конец Барбара. — Моя Трейси, естественно, была потрясена, но ведь это очень понятно: она такая хорошая девочка, с ней вообще никогда не бывает неприятностей.
— Ну да, тебе повезло, — согласилась Мэтти, оцепеневшая от потрясения, но при этом ей очень хотелось запустить банку с овощным гарниром в эту самодовольно улыбающуюся рожу. — И теперь, когда Трейси перестала водиться с компанией, которая нюхала клей и тусовалась под мостом, у нее так улучшился цвет лица…
Тем же вечером при доскональном обыске спальни Грейс была обнаружена улика, которую Мэтти так не хотелось находить. В самом дальнем углу платяного шкафа лежала запрятанная в обувную коробку на треть пустая бутылка смирновской водки. Вот тогда Мэтти и поняла, что необходимо что-то предпринять.
…………………………………………..
Направлявшийся к стойке бара Ричард Сеймур-Смит не заметил Мэтти, которая сидела одна за двухместным столиком, потому что голова его была в данный момент занята мыслями о том, что сейчас поделывает его драгоценная женушка.
С деловой встречи из Бирмингема он вернулся раньше, чем предполагал, и перед домом обнаружил машину Росса, поэтому снова уехал и направился в «Мызу», где можно спокойно посидеть и немного выпить, зная, что любовник жены сейчас занят в другом месте.
Но сегодня спиртное, кажется, на него не действовало. Когда Ричард заплатил за четвертую порцию шотландского виски, то решил, что он все еще абсолютно трезв. Предметы еще не расплывались перед глазами, да и беспощадное чувство унижения было по-прежнему сильно.
Однако, когда он шагал назад к столику, координация его подвела. Ричард шел со стаканом в одной руке и с сигаретой в другой и совершенно не ожидал, что перед ним выдвинется стул и с него встанет собравшийся уходить посетитель. Ричард, потеряв равновесие и стараясь не разлить виски, даже не заметил, как кончик его сигареты ткнулся в чье-то плечо.
Мэтти вскрикнула, инстинктивно дернулась от резкой боли и чуть не опрокинула свой стакан. Но было поздно — уже не поправить. Ожог на плече заживет через неделю, — об этом она не беспокоилась, — но ее единственное приличное платье уже не починить.
Ричард был морально уничтожен. Он стал сыпать извинениями и, покрывшись испариной оттого, что превратился в объект внимания посетителей за соседними столиками, в отчаянии тер носовым платком прожженную ткань. Чем сильнее он волновался, тем больше сползали с носа его очки.
Наконец, пожалев его, — и еще потому, что он всем мешал проходить, — Мэтти схватила Ричарда за локоть и убедила сесть напротив нее.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала она, сочувственно ему улыбаясь. — Это же просто случайность. И я уверена, что смогу зашить. Дырочка ведь совсем маленькая.
Несмотря на то что Ричард был взволнован, свойственная ему от природы наблюдательность не покинула его. «Платье, — он понял это с первого взгляда, — и неновое, и недорогое, однако эта женщина готова взяться его чинить сама, что совершенно не похоже на Антонию, которая поехала бы домой и швырнула бы платье в мусорное ведро. Более того, Антония орала бы, изрыгая немыслимые оскорбления, и требовала немедленной компенсации, а эта женщина успокаивает его, старается сгладить ситуацию и даже ничего не говорит про ожог, а ведь ей наверняка больно.
— Просто не могу выразить, как я сожалею, — сказал Ричард, нащупал свой бумажник и вынул пачку десятифунтовых банкнот. — Прошу вас, вы должны мне позволить возместить убыток…
— Да перестаньте! — воскликнула Мэтти, оттолкнула деньги и громко рассмеялась. — Не позволю вам этого делать. Платье все равно уже доживало свой век.
Но Ричард заметил, что светло-розовое хлопчатобумажное платье было тщательно отутюжено и за ним явно хорошо ухаживали. Его снова охватило чувство вины — он ни в коем случае не считал себя специалистом, но прекрасно понимал, что прожженные сигаретой дыры зашить никак нельзя, — и он сунул деньги женщине в руку.
— Я не возьму никаких денег! — упорно возражала Мэтти и, по-прежнему улыбаясь, отодвинула банкноты ему назад. — Кроме того, что подумают люди? Теперь все решат, что я проститутка!
— Боже, простите, — в ужасе пробормотал Ричард. Его очки снова съехали на нос. Он смущенно качал головой.
