Идея продвижения аутентичности идет вразрез с традиционными психологическими и психиатрическими подходами. В целом психологи и психиатры заинтересованы в том, чтобы ослабить эмоциональное напряжение в пациентах и сделать их жизнь радостнее за счет разного рода наслаждений – то есть привить им так называемую гедонистическую ориентацию. Поэтому традиционная психотерапия и антидепрессанты – это такие «гедонистические» меры, рассчитанные на то, чтобы облегчить нашу жизнь. Последние исследования показали, что психологи и психиатры игнорируют эвдемонические аспекты счастья в ущерб своим пациентам
{128}. Аутентичность должна быть присуща всем, кто помогает людям.
Анализ кейса: Ким
Ким 55 лет, и она работает уборщицей в крупной государственной компании. Ее мучает нервное и физическое истощение, связанное с ужесточением требований работодателя. В организации есть свой психолог, к которому можно обратиться, – и на первый взгляд кажется, что со стороны начальства это весьма предусмотрительно. Однако психологическая программа рассчитана не на то, чтобы, проанализировав обязанности Ким и требования к ней, разобраться, реалистичны ли они, а на то, чтобы научить ее эффективнее справляться с рабочим стрессом.
Специалисты по психическому здоровью применяют когнитивно-поведенческую терапию, с помощью которой показывают пациентам, как бороться с негативными мыслями. В основе такой терапии лежит представление о том, что все жизненные проблемы возникают от неправильных мыслей. Зачастую это действительно так, однако жизнь очень изменилась за те 40 лет, что существует этот метод лечения. В современном мире ситуативное давление на человека чересчур велико. Не всегда терапия помогает выявить его реальные причины. Более того, мы должны уметь распознавать случаи, когда надо изменить ситуацию, а не человека. Иначе психотерапевты будут не решать, а усугублять проблемы.
Специалисты по психическому здоровью требуют бóльших ресурсов для своей работы, а также трудоустройства еще большего числа коучей, психологов и психиатров. Но самой серьезной преградой является то, что мы мало делаем для создания благоприятных для человека условий, когда разрабатываем системы воспитания, обучения и трудоустройства, мало делаем для того, чтобы человек смог реализовать свой потенциал и чтобы психические отклонения вообще не возникали. Не нужно ждать момента, когда человек обратится в клинику, и только тогда действовать оперативно. Надо применить наши знания об аутентичности и поделиться ими с семьями, образовательными учреждениями и организациями. Чтобы помочь людям достичь аутентичности, педагоги, психологи и руководители должны обеспечить своим подопечным соответствующие условия, дать возможность самостоятельно выбирать свой жизненный путь и существовать в обществе автономно.
Если проблемы возникают из-за бедности, коррупции, плохого образования, социального неравенства и т. д., то психотерапия – это не панацея, потому что менять нужно сами социальные системы. Лечить с помощью психотерапии пациентов с депрессией, вызванной плохими условиями жизни, болезнями и недостатком средств, и игнорировать ее причины в корне неправильно. Если мы сможем воспитать в людях аутентичность, им будет проще постоять за себя, действовать прямо и честно, проявлять упорство и содействовать решению глобальных проблем путем протестов и политических акций
{129}.
Как встроить аутентичность в жизнь
Идея аутентичности довольно опасна. Аутентичные люди, к примеру, часто ратуют за перемены и хотят отвечать лишь за себя. Ноам Хомский писал:
…Любая форма власти, доминирования и иерархии, любая авторитарная структура должна сперва себя оправдать – изначально она не оправданна… И, если присмотреться, чаще всего оправдание у авторитарных структур отсутствует… они существуют лишь для того, чтобы обезопасить определенные структуры власти и доминирования, а также людей, которые находятся на их верхушке
{130}.
Аутентичный человек стремится управлять своей жизнью самостоятельно и не терпит над собой неоправданного контроля. Чем мы аутентичнее, тем строже требуем аутентичности от госструктур и руководителей.
За последнее десятилетие некоторые психологи попытались выйти за границы клинической терапии и применить свои знания «в большом мире». Эти попытки увенчались успехом, потому что тема счастья очень заинтересовала глав правительств западного мира
{131}. В 2012 году Национальная статистическая служба Великобритании впервые официально ввела в оборот индекс счастья. Людей просили оценить степень своего благополучия по шкале от 0 до 10. Им предложили четыре вопроса: «В какой мере вы удовлетворены жизнью сегодня?», «Насколько счастливыми вы себя ощущали вчера?», «Насколько сильно вы вчера тревожились?» и «Насколько стóящим вы считаете все то, что делаете?».
Такие вопросы помогают выявить, как внутренняя политика влияет на счастье граждан. Исследования показали, что самыми счастливыми являются жители Северной Европы (Дании, Норвегии, Финляндии и Нидерландов), а самыми несчастными – Африки (Того, Бенина, Центрально-Африканской Республики и Сьерра-Леоне)
{132}.
Вооружившись подобными сведениями, правительство может подкорректировать внутреннюю политику ради счастья граждан. Но нужно помнить, что много лет назад сказал Виктор Франкл
{133}, а именно: «В норме наслаждение никогда не является целью человеческих стремлений. Оно является и должно оставаться результатом, точнее, побочным эффектом достижения цели. Достижение цели создает причину для счастья. Другими словами, если есть причина для счастья, счастье вытекает из нее автоматически и спонтанно»
[26]. Подобных взглядов придерживался и великий философ Джон Стюарт Милль. Он считал, что счастливы только те люди, которые «ставят себе задачею в жизни какой-либо иной предмет, а не личное счастье, например счастье других, благоденствие человечества, а также всякое дело, всякое исследование, которые они преследуют не как средства, но как идеальную цель»
[27].
