– Ну налей хоть чаю. Сыр, надеюсь, у тебя есть?
Сыр нашелся, чай ему налила.
Он поморщился, заметив, что хлеб очень мягкий.
– Ты испортишь ребенку желудок. Кормишь ее всякой гадостью.
Я нахмурилась, он махнул рукой и, откусив бутерброд, продолжал – Я хотел поговорить о квартире.
Конечно, я этого и ждала, о чем еще говорить с бывшей? Я выдержала паузу и тут заметила, что в квартире стало тихо, музыку выключили, наверное, Ленка подслушивает.
– Так вот, если ты не забыла, квартира приватизирована на двоих, значит, надо делить ее на две равные части.
– На три.
– Но дочери в то время еще не было.
– Но сейчас-то она есть.
– Знаешь, я даже не буду возражать. Я согласен на одну треть от рыночной стоимости.
– Но у меня нет таких денег.
– Попроси у родителей – уверен, у них есть.
– Я не могу постоянно брать у них деньги, и потом у Вики есть же квартира.
Он запнулся и с подозрением посмотрел на меня.
– Ага-а, – протянул он, – уже донесли… Ну что ж скрывать тут нечего – я действительно живу у Вики.
– Я рада за тебя и за Вику тоже.
– Не ерничай… Налей, пожалуйста, еще чай.
Я налила ему еще чай и опять уселась напротив. Наверное, со стороны нас можно было бы принять за примерную супружескую пару, сидящую за столом и обсуждающую события за день.
– О чем ты все время мечтаешь?! С тобой просто невозможно разговаривать!
– Да слушаю я тебя. Говори.
– Я предлагаю продать дачу.
– Ты что?! Это же бабушкин дом, она никогда не согласится, да я и просить не буду.
– Но надо же решать как-то проблему.
– Послушай, сколько ты должен платить алиментов?
– Вот как! Ты уже и про алименты вспомнила.
– Я просто подумала, а если ты не будешь их платить, наберется нужная сумма? Я тогда от алиментов откажусь.
Зная, что он никогда не пойдет на никакие махинации с зарплатой, чтобы меньше платить дочке, я подумала, что сумма получится внушительная. Глядя на него, усмехнулась – он сосредоточенно считал в уме.
– Пожалуй, я соглашусь на твое предложение. Только давай оформим все юридически у нотариуса.
– Идет. – Я отрезала себе хлеба, положила несколько кусков копченой колбасы и с наслаждением откусила. Кирилл смотрел на это с отвращением.
– Ты скоро растолстеешь и станешь похожа на свою мать.
Я обиделась за маму.
– Не вижу в этом ничего плохого. Не всем же быть как копченая салака.
Он заморгал и пробормотал.
– При чем здесь салака?
– А ты не находишь, что Вика с ее маленьким ростом, вечной «солярной» загорелостью и сухостью напоминает копченую салаку.
– Она просто стройная и смуглая от природы.
– Да? Не знала, что у нее родители мулаты.
Он выглядел растерянным, а я заткнулась – зачем я это сказала. Глупо. Ну и черт с ним! Пусть думает, что хочет.
– Ну, я, пожалуй, пойду, – засуетился он.
– Не хочешь с дочерью пообщаться? – Вопрос прозвучал невинно.
За стенкой что-то грохнуло. Кирилл покосился на меня с подозрением.
– Лучше в другой раз. Передай ей привет.
– Непременно.
Около двери он внезапно остановился и прищурился.
– Ты изменилась – стала дерзить.
– Время лечит, – мудро заметила я. – Ой! Подожди! А вещи? Вот, я тут собрала, что нашла. – Я показала на объемистых два пакета. – Вроде все.
– Это намек, чтобы я больше не приходил?
– Я думаю, по мне скучать не станешь, а Мусю можешь приглашать к себе.
– Спасибо за совет.
Дверь хлопнула, с криком «ура» из комнаты вылетели Ленка и Муська.
– Мам, здорово ты его, не ожидала от тебя.
– Ну, Краснова, молодец! Все замечательно придумала насчет алиментов.
– Думаешь, согласится?
– Куда он денется с подводной лодки? – Заржала Ленка и предложила это отметить.
– Я с вами посижу, – подхватилась Муська.
– Ты историю прочитала?
– Черт! – Застонала дочь. – Он же придурошный, историк этот!
– Тем более надо учить.
– А Ленка не ест после шести! – Вспомнила дочка.
– Какая она тебе Ленка! Нашла подружку.
– Ладно, сидите, секретничайте. – Муся скрылась в комнате, и тотчас заорал магнитофон.
Я хотела сделать замечание, а потом махнула рукой, пусть ребенок немного расслабится.
– Ну что, Краснова, зигель, зигель, ай-лю-лю!
* * *
На следующий день забежала к родителям и поделилась новостями.
– Он мне никогда не нравился, у него какой-то совершенно не мужской носик, – задумчиво произнесла мама.
Папа покосился на нее с интересом и подхватил.
– Да, что есть в доме мужик, что нет.
– Он деньги зарабатывал, – веско вставила бабушка.
Я вздохнула.
– Правда, доча, – спохватилась мама, – без алиментов тяжело будет, у тебя такая маленькая зарплата.
– Вообще-то уже никакой, – и пояснила – меня вчера сократили.
– Как же теперь? – Всплеснула руками бабушка.
– Что мы своих девок не прокормим?! – Загремел папа.
– Кормильщик, – посмотрев в сторону, пробормотала бабушка.
Папа не расслышал, но нахмурился.
– Не надо было прыгать под его дудку и идти работать в эту долбаную контору, у тебя специальность хорошая была, – нахмурился папа.
– Но вы же знаете, Кирилл не хотел, чтобы я работала программистом.
– Олюшка, – начала бабушка, – иди лучше в торговлю. Там всегда люди не бедствовали. Лучше в продуктовый.
– Бабушка! Ну что ты говоришь? Какой продуктовый? Я же с цифрами работаю, а не с продуктами!
– А это взаимосвязано, – бабушка поджала губки. – Взвесила, посчитала и быстро скинула с весов. Главное – не дать покупателю времени опомниться и посчитать.
– Аурелия Ипатьевна, – заметил папа, – Оля воровать не сможет.
– Да почему же обязательно воровать?
– А зачем тогда идти в торговлю? – Резонно ответил папа.
Бабушка надулась, но молчать долго не могла.
– Значит надо возвращаться в профессию.
