А он их ненавидел, это Люсьена ощущала всем существом своим. Их и их родителей!
Кем были они? За что, почему он их возненавидел? Пока она не могла понять – понимала только, что эта ненависть и погубила отца.
Слово «гроза» мелькнуло, словно молния сверкнула во тьме случайно затронутых воспоминаний отца, к которым не было доступа Люсьене. Это слово она встречала в смутных тенях его страданий часто, очень часто, но так и не поняла, почему он так боится грозы.
В этом слове было нечто роковое, отнимающее силы, так случалось всегда, и сейчас Люсьена тоже ощутила, что воспоминания Антонины блекнут, расплываются… нет, ее нельзя выпускать из-под контроля!
Волевое усилие – и «кадр» памяти снова ясен и четок.
Тонь Лао, юная Тоня, взглянула на портрет юноши восхищенными глазами… и теперь замелькали ее более поздние воспоминания о том, как этот юноша шел по каким-то хабаровским оврагам, утопавшим в зарослях полыни и паслена, шел по тропкам среди старых домиков и заборов, увитых плетьми дикого хмеля. Над заборами возвышались крупные, будто капустные кочаны, головы разноцветных георгинов, вздымались, словно стрелы, роскошные гладиолусы, качались под легким ветерком золотые шары, а Тоня украдкой бежала за юношей, прижимая к себе его фотографию – ту самую, которую Тамара Морозова оставила у китаянки, а Тоня этот снимок украла, потому что с первого взгляда влюбилась в юношу. Его звали Александр Морозов, хотя он не был сыном Тамары Морозовой, да и фамилия у него на самом деле была другая, только он об этом еще ничего не знал… да, Тоня в него влюбилась – и не разлюбила по сей день, уже двадцать лет будучи его женой, хотя его отношение к ней – никакая не любовь, а лишь признательность за ее преданность, за ее нежность, за то, что Антонина родила ему дочь, очень похожую на ту девушку с фотографии, на девушку с родинкой в уголке рта: сестру Саши, Женю.
Женя?.. Уж не о ней ли на улице Садово-Кудринской в 1957 году плакал стихами рыжий поэтишка Мишка Герасимов, сообщая всему миру о том, что он «до смерти влюблен в соседку Женьку», а она и такая, и сякая, и самая необыкновенная, вот только до Мишки Герасимова со всей его любовью ей нет никакого дела?.. Неужели та самая?!
Внезапно стеклышки калейдоскопа воспоминаний Антонины потемнели, и Люсьена поняла, что эта женщина безумно ревнует мужа и к его сестре, и к дочери своей собственной ревнует – за то, что девушка так удивительно похожа не на мать, не на отца даже, а именно на тетку – на эту самую Женю! Судя по тьме, заклубившейся в ее памяти, Антонина всегда тайно желала зла сестре мужа, даже смерти желала ей – и не могла простить себя за то, что однажды спасла ей жизнь, когда точно так же ненавидевшая Женю и точно так же ревновавшая ее к Саше Тамара Морозова попыталась ее убить.
Тоня, впрочем, спасла Женю не по своей воле. Ее послала госпожа, та самая китаянка!
Зачем, почему – это осталось для Люсьены скрыто, потому что сама Антонина об этом или не знала, или забыла, или нипочем не желала вспоминать.
Потом Люсьена увидела запущенные комнаты, по которым бродила до смерти измученная одиночеством Тамара Морозова, покинутая и Сашей, и Женей. Они уехали из Хабаровска, даже не оглянувшись на ту, которая заменила им мать, так и не простив ей… чего? Антонина не знала – не узнала и Люсьена, хотя поняла, что греха, которого так жаждала Тамара, Женя и Саша все-таки не совершили. И еще они что-то узнали о себе… они узнали, что они брат и сестра, это Тамара почему-то скрывала от них.
Но теперь она поплатилась за всё одиночеством. Она заперла боковушку, в которой когда-то жила Женя, почти не заходила в свою комнату, а все время проводила в Сашиной. Здесь, на его диване, она спала, за его столом иногда неохотно ела: что-то ей приносила Тоня, которая забегала к Тамаре, надеясь узнать новости о Саше, или Мишка Герасимов, который тоже забегал, надеясь узнать новости о Жене. Однако никаких новостей ни о ком не было…
Мишка иногда прибирался в доме Тамары Морозовой, дрова приносил, уголь… Здесь он порой садился писать стихи. Писал он все тем же «Паркером», и Люсьена, увидев эту ручку, удивилась, что Мишка ослушался и так и не передал ее отцу, а по-прежнему марает бумагу – да опять про одно и то же, опять про Женьку и любовь к ней!
Или все еще впереди? Или еще впереди его встреча с Павлом Мецем?..
А между тем Тамара Морозова ни Мишку, ни Тоню словно бы и не замечала: она молча и мучительно умирала от тоски по Саше. И когда в Хабаровск приехал Павел Мец и увидел ее, он с трудом узнал прежнюю красавицу Тамару в сгорбленной старухе в рваной шали, из-под которой торчали полуседые пряди, в бесформенной телогрейке и серых, грубо подшитых валенках.
Люсьена оживилась.
Наконец-то в воспоминаниях Антонины появился Павел Мец! Наконец-то его дочь узнает, что с ним произошло, почему и как он погиб!
А в Хабаровск он приехал, чтобы убивать. Первой жертвой стала китаянка, гадалка, хозяйка Тони. Отец прикончил ее, чтобы впитать в себя ее загадочную энергию, ее силу, ибо он, как уже было известно Люсьене, чувствовал приливы могущества, только когда напитывался кровью, истекающей из тел убитых им или погибших рядом с ним людей.
Но девушку отправить вслед за хозяйкой не удалось. В воспоминаниях Антонины эта сцена рисовалась тускло, еле различимо: Люсьене пришлось напрячься изо всех сил, чтобы ее разглядеть.
– …Дитя мое, – сказала госпожа, – ты собиралась сегодня навестить своих родных? Я хочу, чтобы ты пошла сейчас. Прямо сейчас.
– Но, госпожа, – удивилась Тонь Лао, – а как же гадание? Я должна вам помочь…
– Мне поможет наш гость, – чуть улыбнулась китаянка своим крошечным ротиком, и Люсьена догадалась так же, как догадался в свое время Павел Мец: китаянка предчувствовала, что ее ждет смерть, и решила спровадить свою помощницу, чтобы спасти ее от убийцы.
Но если она знала, что незнакомец пришел убить ее, почему не сопротивлялась?! Чувствовала его превосходство? Однако отец его не чувствовал, это Люсьена понимала…
– Но, госпожа… – заикнулась было девушка, однако гадалка повторила уже строже: – Иди. И возьми шкатулку, которая стоит в моей спальне. Только никому не показывай ее. Иначе тебя могут обвинить в том, чего ты не делала. Запомни мои слова! И уходи немедленно!
Лицо Тони словно бы затуманилось, взгляд сделался сонным. Она кивнула, выскользнула из комнаты и вернулась буквально через несколько секунд, уже в валеночках, шубке, шали и с чем-то квадратным, обернутым в кусок синего бархата, под мышкой.
– Прощай, Тонь Лао, – ласково проговорила китаянка, но девушка не ответила. Она словно и не слышала этих слов и наконец ушла.
Ну да, Антонина почти забыла этот эпизод своей жизни! Наутро узнала, что дом ее госпожи сгорел и сама она сгорела. А в шкатулке, переданной Тоне, оказались золотые монеты, которые девушка тайно продавала, помогая и своим родственникам, и своей новой семье – когда вышла за Сашу Морозова.
Жемчуг на ее шее – из той же шкатулки. Антонина носит это ожерелье много лет. И еще осталось что-то, еще какая-то вещь, которую она отдала своей дочери, но ни вещи этой, ни Тониной дочери Люсьена разглядеть не могла.
