– Это все? – спросил Александр Александрович.
– Потом он еще крикнул: «Амба!», но это понятно: тигр, а позднее пробормотал что-то вроде «эктэни» и «нгало аманги».
Александр Александрович вскинул голову, и Лизе показалось, что в его глазах мелькнул страх.
– Ну, начнем сначала, – заговорил он, и голос его дрогнул так, что пришлось несколько секунд помолчать, чтобы с ним справиться. – Буйкин – мертвец. Значит, у мертвеца какие-то злобные замыслы. Валиаха – беда. Беда поселилась в нашем доме. Байоган – враг.
– Значит, я угадала, – пробормотала Лиза. – Ничего себе. И в самом деле – мертвечиной запахло. А эктэни – что такое?
– Женщина.
– Кто мог встать из могилы? – внезапно осипшим голосом спросила Лиза. – Какой враг?! И при чем тут женщина? И как все это связано с какой-то скалой тигра?!
Александр Александрович вздохнул:
– Не хотел рассказывать, но, кажется, придется. Скала тигра… В моей жизни тоже была скала тигра.
…Так, значит, это был тигр! Тигр, а не изюбрь! То-то Саше показалось странным, что раздается его рев, но не слышно ни треска веток, сломанных рогами, ни тяжелых шагов зверя.
Они с Данилой шли задумавшись, когда невдалеке послышался мягкое и в то же время пронзительное:
– Йя-яаа-у-у! Йя-яаа-у-у!
Данила и Саша переглянулись.
– Орон! – выдохнул Данила. – Изюбрь! Панты!
Этот рев возбуждал необычайно, он вскружил им головы! Саша отдернул накомарник; оба охотника сорвали с плеч ружья.
Рыжая шкура на миг мелькнула в зарослях аралии, и Данила выстрелил. Почти сразу выпалил и Саша. Оба промахнулись: через мгновение рыжая шкура появилась гораздо правее, и они ударили из вторых стволов, даже не задумавшись о том, что громоздкий изюбрь никак не мог бесшумно переместиться на такое расстояние.
А между тем это был не изюбрь. Это оказался тигр – великий мастер вкрадчиво изображать рев изюбря, подманивая зверя… или человека. Тигр заморочил головы неопытным охотникам и подкрался к ним незаметно, на мягких лапах!
Судя по неподвижности Данилы, он тоже был ошарашен внезапным появлением амбани
[12]. Саша понимал: ни он, ни Данила просто не успеют перезарядить ружья – тигр прыгнет раньше!
Он прыгнул – нет, грянул, как гром, с высоты камня, на котором таился. На фоне сочной таежной августовской зелени, еще не расцвеченной осенним буйством красок, возникло вдруг ярко-рыжее, сильное, стремительное тело.
Саша смотрел на зверя, летящего на него, и секунда растягивалась в бесконечность…
Выронил бесполезное ружье и, словно пытаясь сдержать прыжок огромного зверя, в отчаянии выставил руки вперед. Все в нем воззвало, вскричало, взрыдало, взмолилось о помощи, но кого звал, кого молил, он и сам не мог бы сказать. Только мелькнуло в памяти лицо Жени, искаженное горем…
Саша ощутил болезненный жар в кончиках пальцев, напряженно вытянутых к тигру, – и случилось невероятное.
Какая-то сила словно бы остановила стремительный полет тигра – и этого мига хватило, чтобы Саша отшатнулся в сторону, вломился в колючие заросли элеутерококка, а тигр, продолжая свой прерванный прыжок, упал на тропу в каком-то метре от него.
Внезапно рядом грянул выстрел.
Раздался вой, исполненный лютой боли; тигр снова взвился в прыжке, однако сейчас его взметнула не жажда наживы, а боль – и ненависть к человеку, который выпалил в него из зарослей.
В следующее мгновение тигр рухнул туда всей массой.
Раздался грохот камнепада, и Саша понял, что неизвестный охотник таился на крохотном выступе скалы, который не выдержал тяжести тигра и обвалился.
Треск сломанного подлеска, перестук раскатившихся каменных обломков – все это скоро стихло, и больше Саша не слышал ни звука.
Наконец удалось разлепить спекшиеся губы:
– Надо посмотреть, что там. Может быть, он жив!
Человек, который спас ему жизнь…
Данила начал спускаться в обрыв, и Саша последовал за ним, но далеко не столь быстро и ловко.
– Мертвые! – раздался голос Данилы. – Они оба мертвые!
Саша выпустил лиану, за которую держался, завалился на спину – да так и съехал по каменистой осыпи, остановившись только на дне расщелины, около ярко-рыжего, расписанного чернью, тела тигра, накрывшего собой и придавившего своей тяжестью чье-то тело.
Морда тигра уткнулась в лицо человека.
Пахло зверем и кровью…
Кажется, единственный выстрел неизвестного охотника оказался смертельным. Тигр, не то в последнем усилии жизни, не то в сильнейшей судороге агонии, сбил противника с ног – и тотчас издох, придавив того, кто его убил.
Неужели задавил насмерть?!
Саша вскочил на ноги, отшвырнул ружье, вещмешок и попытался стащить мертвого тигра с человека. Но все, что ему удалось, это сдвинуть голову зверя.
Правый глаз тигра оказался прострелен.
Ничего себе! Или незнакомец был незаурядным стрелком, или ему помогла невероятная случайность!
Зрелище, впрочем, открылось страшное: лицо охотника превратилось в кровавое месиво, один глаз, похоже, был вырван.
Как у тигра…
Стиснув зубы, Саша продолжал сталкивать многопудового зверя, еще больше отяжелевшего после смерти, с человеческого тела, но это ему оказалось не под силу.
– Помоги, Данила! – прохрипел Саша. – Может быть, этот охотник еще жив! Но, если мы не уберем с него тигра, он задохнется.
Наконец им удалось своротить мертвого зверюгу на сторону. Саша, полив на платок воды из фляги, принялся осторожно очищать залитое кровью лицо неподвижного охотника, пытаясь понять, жив он еще или нет. Оказалось, что с ним не всё так ужасно. Оба глаза все-таки целы, нос не сломан, вот только раны от звериных когтей пугали. Останутся шрамы, страшные шрамы, если вовремя эти раны не обработать и не наложить швы…
А ведь можно это сделать прямо сейчас. У Саши постоянно были при себе самые необходимые хирургические инструменты и спирт. В тайге всякое может случиться!
Саша потянулся к вещмешку, в котором лежала отличная кожаная шкатулка с инструментами, однако Данила одним пинком отшвырнул вещмешок подальше.
– Ты что? – удивился Саша. – Я хочу взять инструменты и помочь ему.
– Нет! – прохрипел Данила, загораживая мешок. – Не делай этого! Это не человек! Это бусиэ! Злой дух! У него разные глаза!
Саша тупо моргнул. Только сейчас до него дошло, что ненависть Данилы к незнакомцу не с неба свалилась. Похоже, он встречался с этим человеком раньше и знал его не с лучшей стороны. В самом ли деле это был какой-то злодей (в тайге, неподалеку от стройки, где работали заключенные, кого только не встретишь!) или он заслужил звание бусиэ, злого духа, только потому, что во внешности его имелась некая странность? А странностей нанайцы опасались… Например, калек, спасенных утопленников и рыжих боялись как огня. Легко угадать, какие чувства мог у них вызвать человек с разными глазами!
