– Ну, всякие люди живут на свете, – пожал плечами Саша. – А мешок ты мне все же по…
И осекся, услышав тихий стон.
Резко обернулся.
Неподвижно простертый на земле охотник чуть приоткрыл спекшиеся губы и провел по ним языком, слизывая покрывавшую их кровь. И Саша с изумлением обнаружил, что оставшиеся не вытертыми ее потеки уже исчезли со щек и лба, словно впитались в кожу.
Лицо его сейчас не было смертельно бледным: оно медленно наливалось румянцем и – удивительное дело! – казалось помолодевшим. Морщины разгладились, и если несколько минут назад это было лицо измученного старика, то теперь незнакомцу никак нельзя было дать больше сорока. А его раны, его страшные рваные раны больше не кровоточили – они зарубцевались! И даже эти рубцы исчезали буквально на глазах!..
– Этого не может быть, – выдохнула Лиза.
– Не может, но было, – подтвердил отец. – И я видел это своими глазами. Это был страшный и странный человек. Он хотел убить меня и Данилу не только потому, что ему нужен был собранный нами женьшень, но и из лютой ненависти ко мне, хотя я видел его в первый и последний раз. Его ненависть и страстное желание убить я чувствовал! Ему помешала случайность: появился родственник Данилы. Он назвал этого человека Андреем, фамилия его была Мольченко, однако незнакомец заявил, что его зовут Ромашов. Именно так и сказал. Потом, спустя какое-то время, в меня стрелял шаман Кира Самар. Я был ранен в живот, упал… Но Кира хотел добить меня. И знаешь, что я услышал, когда он перезаряжал ружье? Странный голос, напоминающий рычание тигра:
– Достаточно. Оставь его мне.
Тогда Кира зашептал торжествующе:
– Ромашов, я сделал это! Я всё сделал!
И упал мертвым. Я не знаю почему. Но мне показалось, что он стрелял в меня по приказу Ромашова.
– Ничего не понимаю! – воскликнула Лиза. – Если ты этого Ромашова увидел первый раз, за что он мог возненавидеть тебя?
– Не знаю, я же сказал! – резко бросил отец. – Но он ненавидел не только меня. Так же неистово он ненавидел и Женю. Ведь в тот момент, когда Кира Самар «рапортовал о достигнутом», Ромашов находился в Хабаровске, куда он приехал, чтобы убить ее. И это ему почти удалось… Между нами с Женькой всегда существовала особенная связь. Она прерывалась, потом снова возникала… И вдруг буквально вспыхнула в тот момент, когда я, раненный, забинтованный, недвижимый, лежал в районной больнице, но вдруг увидел Женьку около дома, в котором мы жили раньше – на Запарина, сто двенадцать, около пятьдесят седьмой школы. Женька была буквально опутана сетью, которую накинул на нее Ромашов! Может быть, ты скажешь, как твой Комаров: «Фантастика!» – но я видел эту черную сеть! Женя безвольно, покорно шла к Ромашову, а Вадька, Вадим Скобликов, стоял неподвижно, как заколдованный. И еще я видел в тот миг… Я видел тех людей, которых убил Ромашов! Видел их призраки! И я понимал, что он сейчас убьет Женьку. Тогда я закричал: «Нет, Ромашов! Не трогай ее! Женя, стой!» Я потерял сознание и не видел, что случилось потом, но Женя рассказала, что от моего крика очнулся Вадим и увидел, что этот человек с разными глазами занес метательный нож, чтобы бросить в Женю. Вадим выстрелил в этого человека и убил его. Именно за это он был уволен из милиции.
– Уволен?! – ахнула Лиза.
– Да. Его судили, потому что никто не верил ему и Жене. Говорили, что он убил безоружного, подумаешь, какой-то перочинный ножичек… И что за нелепые разговоры про какую-то сеть? Возможно, Вадим угодил бы в тюрьму за убийство, но выяснилось, что настоящее имя Ромашова – Павел Мец, и на нем висит много преступлений. Так Вадим отделался только увольнением… Если это можно назвать таким словом: отделался. Это стало трагедией его жизни.
– Почему мне об этом никогда не рассказывали?! – закричала Лиза.
– Потому что Вадим запретил. Он считал эту историю позором для себя. Он и сам поверил, что убил безоружного. Он был сломлен, он даже не верил, что Женя вышла за него по любви. Считал, что просто долг отдавала. Просто из благодарности.
– А на самом деле? – перебила Лиза.
Отец пожал плечами.
– Может быть, она любила другого? – тихо спросила Лиза.
Александр Александрович отвел глаза:
– Что я могу сказать? Может быть! Раньше мы были так близки, что буквально видели друг друга насквозь. А потом закрылись друг от друга, и тот миг, когда Ромашов чуть не убил ее, был последним мгновением такого видения. Не проси рассказать о причине, по которой мы отдалились: это слишком тяжело для меня – вспоминать прошлое. Только твое рождение вновь сблизило нас, ведь Женя очень любила тебя.
– Я знаю, – чуть слышно шепнула Лиза.
– И все же прежняя наша близость осталась в прошлом, связь прервалась, и когда Женя погибла, я помню, чувствовал только страшную тоску, но не видел этой картины и не мог ничем помочь, и помешать ничему не мог. Но я помню, как Женя описывала тот страшный случай, ее встречу с Ромашовым… Женя угадала, что он убил женщину, которая нас воспитала, и чувствовала, что ему не терпится прикончить и ее не только из этой непонятной ненависти, но еще и потому, что он спешит увидеть дочь.
– У него была дочь? – изумилась Лиза. – Неужели у таких людей могут быть дети?!
– Видимо, могут. Да, Женя чувствовала, что у него была дочь, и даже вроде бы видела ее в тот миг… Но потом эта сцена стерлась из ее памяти. Она утратила все те силы, которые у нее когда-то были, но не помнила, как и почему это произошло.
– Где же теперь дочь Ромашова или как его там? Что с ней?
– Не знаю, – раздраженно ответил отец. – Как я мог узнать?! Да и жутко было. Этот человек, скажу правду, он был необыкновенно, чудовищно страшен. Смертельно страшен! Но теперь он мертв.
– Мертвец восстал из могилы, чтобы нам отомстить, – ты помнишь, что говорил Тополев? И в этом замешана женщина – эктэни!
– Не верю я в воскресение из мертвых, – решительно сказал Александр Александрович. – И в то, что дух Ромашова мог вселиться в какую-то женщину – не верю! Фантастика!
– Ты уже второй раз вспоминаешь Комарова, – тихо сказала Лиза. – А теперь вспомни покойного Илью Львовича Эпштейна! Помнишь его слова? Мужчина, который убил его жену, на его глазах превратился в женщину!
– Бедный Илья сошел с ума, – упрямо сказал Морозов.
– Ладно, – вздохнула Лиза. – А два последних слова?
– Какие? – остро взглянул на нее Александр Александрович.
– Как это там… нгало аманги. Это что значит? Переведи.
Наступило молчание.
– Рука отца, – словно через силу произнес наконец Александр Александрович.
– Чьего отца?! – ахнула Лиза.
– Да кто же знает, – пожал плечами Александр Александрович. – Может быть, этого твоего Тополева.
– Но при чем тут женщина?! Что это значит?!
