– На самом же деле Эллис и Джейн избрали северное направление! – с триумфом подытожил Жан-Пьер.
Анатолий мрачно кивнул.
– Но Мохаммед помог им задержать нас всего лишь на один день – максимум, – задумчиво сказал он. – Поплатившись собственной жизнью. Разве оно того стоило?
Жан-Пьер снова вгляделся в фото Мусы. Порыв холодного ветра заставил снимок трепетать в его руке.
– Мне кажется, – ответил он, – что если бы Мохаммед мог сейчас чудом заговорить с нами, он сказал бы: да, оно того стоило.
Глава девятнадцатая
Они вышли из Гадвала в полной темноте задолго до рассвета, надеясь выиграть у русских еще немного времени, отправившись в путь столь рано. Эллис прекрасно знал, насколько трудно было даже самому способному командиру поднять и заставить взвод солдат выступить еще затемно. Повар должен был приготовить завтрак, старшина проверить состояние и привести в порядок каждого из рядовых, радист – связаться со штабом. Затем всем предстояло хотя бы наскоро поесть, но и это отнимало драгоценные минуты. У Эллиса имелось перед русским офицером несомненное преимущество. Ему пришлось только навьючить багаж на Мэгги и растолкать Халама, пока Джейн кормила ребенка.
Перед ними лежал длинный и крутой подъем по долине Нуристан, протянувшийся еще на восемь или девять миль. Затем – снова путь в гору вдоль одного из многочисленных боковых ущелий. Первая часть похода не представлялась Эллису особенно тяжелой даже в темноте, поскольку здесь все же проходило подобие настоящей дороги. Лишь бы Джейн нашла в себе силы двигаться вообще, и они оказались бы у начала бокового ответвления ко второй половине дня, а до наступления ночи уже удалились бы от долины Нуристан на несколько миль. Как только они сумеют покинуть главную долину региона, их станет гораздо труднее разыскать, поскольку русским останется лишь гадать, каким именно ущельем они воспользовались.
Халам шел впереди, облаченный в одежду Мохаммеда, включая и его круглую шапочку читрали. За ним следовала Джейн с Шанталь на груди, а Эллис замыкал шествие, ведя под уздцы лошадь. К седлу кобылы теперь было приторочено на одну сумку меньше. Мохаммед унес вещмешок Эллиса, а подходящей замены для него не нашлось. Ему пришлось оставить основной запас подрывного снаряжения в Гадвале. Но все же он прихватил с собой немного тротила, моток электрического бикфордова шнура, несколько взрывателей и снабженное кольцом взрывное устройство. Все это удалось распихать по необъятных размеров карманам американского пуховика.
Джейн выглядела бодрой и энергичной. Отдых вчерашним вечером помог ей восстановить силы. Она была необычайно вынослива и терпелива, и Эллис ощущал гордость за эту молодую женщину, хотя если вдуматься, то какие основания имелись у него гордиться выносливостью и волевым настроем другого человека, а не своими собственными?
Халам нес фонарь со свечой внутри, отбрасывавший причудливые тени на отвесные стены скал. Вид у него был недовольный и раздраженный. А ведь еще вчера он постоянно расплывался в улыбках, явно получая удовольствие от того факта, что стал участником столь необычной экспедиции. Но нынче утром его лицо казалось мрачным и замкнутым. Эллис посчитал причиной тому слишком ранний подъем и необходимость двигаться в почти беспросветной тьме.
Тропа, как и прежде, продолжала змейкой виться вдоль скалистого берега реки, порой огибая выступы, уходившие под воду, то сама опускаясь к самой кромке русла, то, наоборот, принуждая путников взбираться к вершине очередного холма. Однако стоило им миновать всего лишь милю, и они достигли точки, где дорога попросту вообще исчезала: слева высилась скала, справа протекала река. Халам объяснил, что тропу здесь смыло обильными летними ливнями, и им теперь придется дожидаться рассвета, чтобы найти обходной путь.
Но Эллис не желал терять времени зря. Он снял ботинки и брюки, после чего вошел в ледяную воду реки. В самом глубоком месте она доходила ему только до пояса, и он без труда перебрался на противоположный берег. Затем вернулся и перевел вброд Мэгги. После чего наступила очередь Джейн и Шанталь. Халам сначала колебался, но в итоге он все же последовал за ними, причем скромность не позволила ему раздеться даже в темноте, и дальше пришлось идти в промокших насквозь брюках, что нисколько не улучшило его настроения.
Все еще во мраке они миновали какой-то кишлак, где к ним пытались привязаться две бродячие собаки, но кончилось тем, что они лишь облаяли путников с безопасного для себя расстояния. Вскоре на востоке появился первый проблеск рассвета, и Халам задул свечу.
Им пришлось еще несколько раз переходить реку вброд там, где тропу либо смыло, либо завалило оползнями. Халам вынужден был наконец сдать свои моральные позиции и позволить себе закатать мешковатые брюки выше коленей. На одном из таких бродов им попался навстречу другой путешественник – низкорослый и худощавый мужчина, ведший на продажу жирного барана, которого ему пришлось перетащить через воду на руках. Халам завел с ним продолжительный разговор на одном из нуристанских наречий, но, как показалось Эллису, судя по жестикуляции, темой беседы стали возможные маршруты через горы.
Когда же они наконец расстались с незнакомцем, Эллис попытался внушить Халаму на дари:
– Не нужно никому сообщать, куда мы направляемся.
Халам явно притворился, что не понял его слов.
Тогда Джейн повторила сказанное Эллисом. Она гораздо более свободно владела языком и пустила в ход те же жесты и энергичные движения головой, к каким обычно прибегали в разговорах все афганские мужчины.
– Русские непременно будут допрашивать всех встреченных ими путников, – пояснила она.
Показалось, что ее внушению Халам все же внял, но затем в точности повторил разговор со следующим мужчиной, который двигался в противоположном им направлении – неприятной и даже подозрительной внешности молодым человеком, несшим на плече охотничье ружье очень старого образца. Во время их беседы, как показалось Эллису, он отчетливо расслышал название Кантивар, то есть перевал, который они собирались преодолеть. И точно – почти сразу молодой человек повторил это слово. Эллис пришел в бешенство. Халам валял дурака, но это могло стоить им жизней. Хотя исправить что-либо было уже нельзя, и потому он подавил в себе желание вмешаться, чтобы оборвать разговор, и терпеливо дождался возможности тронуться дальше.
Как только путник с ружьем пропал из виду, Эллис жестко сказал:
– Я же ясно велел тебе никому не говорить, куда мы направляемся.
На сей раз Халам не стал изображать непонимания.
– Ни о чем подобном я ему не говорил, – отозвался он с негодованием в голосе.
– Нет, ты указал ему наш маршрут, – еще более зло заявил Эллис. – Отныне ты не станешь больше вступать в какие-либо контакты с чужаками.
Халам промолчал.
Джейн настойчиво повторила:
– Тебе нельзя снова заводить разговоры с другими путешественниками. Ты хорошо это понял?
