– Это становится уже совершенно нестерпимо, – сказала Джейн, и ее охватило горестное чувство обреченности. Казалось, какое-то злое божество ополчилось против них. – Я слишком устала, – продолжала она чуть слышно. – Останусь лежать здесь и буду спать, пока русские не придут и не захватят меня в плен.
В этот момент зашевелилась Шанталь, мотая головкой из стороны в сторону и издавая сосущие звуки, а потом начала плакать. Джейн села и взяла ее на руки.
– Если отправимся сейчас же, у нас останется шанс сбежать, – сказал Эллис. – Я подготовлю лошадь, а ты пока покорми девочку.
– Хорошо, – отозвалась Джейн.
Она обнажила грудь и прижала ротик Шанталь к соску. Эллис недолго наблюдал за ней с легкой улыбкой на губах, а затем вышел во мрак ночи. Джейн невольно подумала, насколько легче было бы им двигаться быстрее, если бы не Шанталь. Интересно, какие чувства на самом деле испытывал Эллис, гадала она. В конце концов, девочка была ребенком от другого мужчины. Но, казалось, Эллис не придавал этому никакого значения. Он словно воспринимал Шанталь как одно целое с Джейн. Или ему удавалось настолько искусно скрывать истинные эмоции?
И хотел ли он быть ее настоящим отцом? – задалась новым вопросом Джейн. Она посмотрела на крошечное личико, и широко посаженные голубые глаза тоже уставились на нее. Разве мог кто-нибудь не подпасть под очарование этого беззащитного маленького существа?
Внезапно она поняла, что абсолютно ни в чем не уверена. Не знала, достаточно ли сильна ее собственная любовь к Эллису, не могла разобраться, какие чувства вызывает в ней Жан-Пьер, муж, устроивший на нее охоту, даже ее долг перед ребенком не был ей сейчас до конца ясен. Слишком сильный страх испытывала она перед снегом, горами и русскими, слишком долго находилась в состоянии непрерывного переутомления и перенапряжения на пронизывавшем до костей холоде.
Чисто машинальными движениями она переодела Шанталь, использовав успевшую просохнуть чистую пеленку. Она не помнила, как раздевала ее прошлым вечером. Ей казалось, что она уснула сразу же, как только закончила кормить младенца. Она нахмурила лоб, уже не доверяя своей же памяти, но затем воспоминание вернулось: это Эллис уложил ее девочку в спальный мешок. И он же, по всей вероятности, отнес грязную пеленку к ручью, чтобы постирать, а потом повесил сушиться у костра. Джейн заплакала.
Сама понимала, до чего глупо себя ведет, но не могла остановиться и продолжала одевать Шанталь со слезами, стекавшими по лицу. Эллис вернулся, когда она уже поудобнее пристраивала ребенка в нашейную перевязь для переноски.
– Несносная лошадь тоже ни в какую не желала просыпаться, – шутливым тоном начал он, но разглядел лицо Джейн и спросил уже вполне серьезно: – В чем дело? Почему ты плакала?
– Никак в толк не возьму, почему я вообще расставалась с тобой, – ответила она. – Ты самый лучший из всех мужчин, с которыми я когда-либо встречалась, и правда заключается в том, что я никогда не переставала любить тебя. Пожалуйста, прости меня за все.
Он обнял обеими руками и ее, и Шанталь.
– Просто не делай так больше, вот и все, – сказал он.
Они с минуту постояли обнявшись в полной неподвижности.
Потом первой нарушила молчание Джейн:
– Я полностью готова.
– Очень хорошо. Давай отправляться в путь.
Они вышли наружу и стали снова подниматься в гору среди заметно поредевшего леса. Халам забрал с собой фонарь, но взошла полная луна, позволявшая им ясно видеть окрестности. Царил такой холод, что каждый глубокий вдох причинял почти что боль. Джейн волновалась за Шанталь. Ребенок снова был укрыт под ее плащом, и, как ей хотелось надеяться, теплом своего тела она успевала согреть хотя бы немного тот воздух, которым дышала девочка. Мог ли грудной младенец заболеть в подобных условиях? Джейн понятия не имела об этом.
Впереди уже маячил во мраке перевал Кантивар, расположенный на высоте в пятнадцать тысяч футов, то есть значительно более высокий, чем предыдущий, преодоленный ими, – Ариу. Джейн заранее смирилась с мыслью, что уже скоро ей предстоит испытать такой холод, такую усталость, каких еще не доводилось испытывать в жизни. И также натерпеться неведомого прежде страха, но при этом она не пала духом. Возникало ощущение, словно ей удалось изменить нечто глубоко внутри своего естества. Если уцелею, твердо решила она, то жить смогу только вместе с Эллисом. И однажды наступит подходящий день поделиться с ним, что причиной принятого ею решения, определившего судьбу, стала всего лишь постиранная им старая и грязная детская пеленка.
Вскоре они окончательно покинули лес, и им пришлось пересекать горное плато, напоминавшее лунный пейзаж с крупными валунами, ямами-кратерами и местами лежавшими снежниками. Причем они следовали по выложенным в прямую линию крупным плоским каменным глыбам, как по тропе, предназначенной для неведомых великанов. Они все еще шли вверх, хотя сейчас подъем стал менее крутым, и температура падала постепенно, но белые пятна снега увеличивались в размерах и встречались чаще, отчего пространство вокруг начало напоминать какую-то хаотично расписанную шахматную доску.
Вспышка эмоциональной энергии помогала Джейн двигаться достаточно энергично в течение первого часа, но потом, когда подъем стал казаться бесконечным, усталость снова нахлынула на нее. Ей хотелось спросить: «Как долго нам еще добираться туда?» Или: «Скоро ли мы окажемся там?» Такие вопросы задавала она, сидя на заднем сиденье отцовского автомобиля во время длительных поездок по жарким прериям Родезии.
В какой-то момент своего медленного подъема они пересекли черту, откуда уже простирались вечные льды. Джейн осознала новую опасность, когда лошадь поскользнулась, захрапела от страха, почти упала, но сумела удержаться на ногах. А потом Джейн заметила, как лунный свет отражается от поверхности крупных камней, словно их покрыли слоем стекла: скалы по временам напоминали огромные бриллианты – холодные, твердые, сверкающие. Ее башмаки лучше были приспособлены ко льду, чем подковы Мэгги, но тем не менее вскоре она тоже поскользнулась и с трудом удержалась от падения. Теперь ее больше всего пугала вероятность рухнуть на ледник и своим телом задавить Шанталь, а потому она проявила предельную осторожность, совсем укоротила шаги, а нервное напряжение стало так велико, что возникало ощущение, словно она вот-вот не выдержит его.
Прошло чуть более двух часов, когда они добрались до дальней оконечности плато и оказались перед крутой тропой, ведшей вверх к полностью покрытому снегом склону горы. Эллис пошел первым, силком ведя за собой Мэгги. Джейн следовала на безопасном отдалении на случай, если животное начнет неуправляемое скольжение назад. Зигзагом они взбирались все выше и выше.
При этом тропа уже различалась нечетко. Они исходили из того, что она пролегала там, где поверхность опускалась ниже скал по обе стороны. Джейн отчаянно хотелось обнаружить хоть какую-то верную примету, подтверждавшую правильность избранного ими пути: остатки костра, тщательно обглоданные куриные кости или хотя бы использованный коробок спичек. Что угодно, но свидетельствовавшее: человеческие существа и прежде уже проходили этим маршрутом. Ею начинала овладевать одержимость идеей, будто они совершенно заплутали, ушли далеко от нужной тропы и теперь лишь бесцельно кружат по бескрайним снегам, причем так будет продолжаться целыми днями, пока у них не иссякнут запасы еды, энергии и силы воли. Тогда они просто повалятся в сугроб и все трое замерзнут в нем насмерть.
