В его глазах читалась ярость, но и отчаяние тоже.
– Немедленно отпусти меня! – закричала она. Он не имел никакого права поступать с ней так, поскольку именно он был шпионом и лжецом. – Да как ты смеешь обращаться со мной настолько жестоко!
– Как я смею? – Он убрал пальцы с ее рубашки, сжал их в кулак, занес руку назад и с силой ударил.
Кулак угодил ей прямо в живот ниже ребер. На долю секунды она сначала оказалась совершенно парализованной от шока, а потом накатила боль откуда-то глубоко изнутри, где у нее еще не совсем зажили повреждения, оставшиеся после родов. Она закричала и невольно перегнулась в поясе, прижав ладони к животу.
Она зажмурилась и пропустила момент нового удара.
На этот раз кулак врезался ей прямо в рот. Джейн издала еще один крик. Трудно было поверить, что он оказался способен на такое. Она открыла глаза и посмотрела на него, в ужасе ожидая третьего удара.
– Как я смею? – продолжал орать он однотонно. – Как я смею?
Она припала на колени посреди земляного пола и начала всхлипывать от шока, боли и горя. Губы так распухли, что ей с трудом удавалось говорить.
– Пожалуйста, прекрати избивать меня, – удалось выдавать ей фразу. – Не надо больше. – И она в жалком защитном жесте выставила перед собой руку.
Жан-Пьер тоже встал на колени, отбросил ее руку и почти прижался лицом к ее лицу.
– Давно ты обо всем знаешь? – прошипел он.
Она облизнула вздувшиеся губы, а потом притронулась к ним рукавом, и он сразу покрылся пятнами крови.
Она ответила:
– С тех пор, как видела тебя в каменной хижине… По пути в Кобак.
– Но ты же не могла ничего особенного заметить!
– Он говорил с русским акцентом и упомянул о натертых мозолях. После этого я все поняла.
Наступила пауза, пока он переваривал смысл ее слов.
– Но почему сейчас? – спросил он. – Почему ты не сломала рацию раньше?
– Не решалась.
– А с чего вдруг решилась теперь?
– Появился Эллис.
– И только?
Джейн собрала последние остатки храбрости, еще не покинувшей ее окончательно.
– Если ты не перестанешь… шпионить, я расскажу Эллису, и он остановит тебя.
Он ухватил ее за горло.
– Я ведь могу попросту задушить тебя, сучка!
– Случись со мной что-то подобное… Эллис захочет разобраться, как это произошло. Он до сих пор влюблен в меня.
Она пристально посмотрела на него. Его глаза буквально пылали от ненависти.
– Теперь мне уже никак не удастся расправиться с ним! – воскликнул он.
Ей оставалось только гадать, кого он имел в виду. Эллиса? Нет. Масуда? Неужели же конечной целью Жан-Пьера было устранение самого Масуда? Он все еще держал пальцы сомкнутыми на ее горле. Она почувствовала, как они сжались крепче. В страхе она следила за его угрожающей мимикой.
Потом заплакала Шанталь.
И выражение лица Жан-Пьера внезапно кардинальным образом изменилось. Всякое подобие враждебности исчезло из его взгляда, а напряжение и ярость бесследно растворились. В итоге, к невероятному изумлению Джейн, он закрыл лицо руками и сам залился слезами.
Она смотрела на него в полнейшем изумлении. Обнаружила в себе способность еще и пожалеть его, но подумала: не будь дурой, этот подонок только что избивал тебя. Но ничего не могла с собой поделать. Его слезы тронули ей душу.
– Не надо рыдать, – тихо сказала она.
Ее голос прозвучал поразительно мягко и спокойно при подобных обстоятельствах. Она прикоснулась к его щеке.
– Прости меня, – сказал он. – Мне очень жаль, что я так обошелся с тобой. Но вся работа моей жизни… пошла прахом.
Джейн почувствовала с удивлением и некоторым презрением к самой себе, как у нее вдруг пропала вся злость на него, несмотря на распухшие губы и не прекращавшуюся боль в животе. Она дала волю сантиментам и обняла его, похлопывая ладонью по спине, словно успокаивала ребенка.
– И все из-за акцента Анатолия, – бормотал он. – Из-за такого пустяка.
– Забудь об Анатолии, – сказала она. – Мы покинем Афганистан и вернемся в Европу. Отправимся со следующим же караваном.
Он убрал руки со своего лица и посмотрел на нее.
– Когда мы снова окажемся в Париже…
– Да, слушаю тебя.
– Когда вернемся домой… Я бы хотел, чтобы мы по-прежнему жили вместе. Ты сможешь простить меня? Я люблю тебя, и это правда, как всегда любил. И мы с тобой женаты. У нас есть Шанталь. Пожалуйста, Джейн… Умоляю, не бросай меня. Ты ведь не уйдешь?
И снова она удивила себя саму, не чувствуя никаких сомнений, нисколько не колеблясь. Перед ней опять стоял мужчина, которого она любила, ее муж, отец ее ребенка. Он попал в беду и просил о помощи.
– Я от тебя не уйду, – ответила она.
– Обещай, – попросил он. – Обещай не покидать меня.
Она улыбнулась ему окровавленным ртом.
– Я тоже люблю тебя, – сказала она. – Обещаю, что не брошу тебя.
Глава девятая
Эллис чувствовал разочарование, нетерпение и ярость. Он был разочарован, поскольку уже провел в долине Пяти Львов семь дней, но до сих пор не встречался с Масудом. Нетерпение же объяснялось тем, что для него стало ежедневной адской мукой наблюдать, как Джейн и Жан-Пьер живут вместе, работают бок о бок и делят между собой радости, доставляемые прелестной маленькой девочкой – их дочерью. А злился он на себя, потому что он сам, а не кто-то другой поставил его в столь ужасное положение.
Ему обещали, что сегодня он непременно встретится с Масудом, но пока великий человек так и не появился. Эллис добирался сюда пешком весь вчерашний день. Он находился в юго-западной оконечности долины Пяти Львов, на подконтрольной русским территории. Из Банды он вышел в сопровождении трех партизан – Али Ганима, Матуллы Хана и Юссуфа Гуля, но по пути к ним присоединялись по два-три повстанца в каждом кишлаке, и теперь отряд уже состоял из тридцати человек. Они уселись в круг под деревом инжира поблизости от вершины холма, поедали плоды и ожидали.
От подножия холма, где они расположились, начиналась почти плоская равнина, протянувшаяся к югу до самого Кабула, хотя до столицы оставалось еще более пятидесяти миль, и она, разумеется, не была им видна. В том же направлении, но гораздо ближе находилась авиабаза в Баграме – всего в десяти милях. Ее построек тоже невозможно было разглядеть, зато у них на глазах в воздух время от времени поднимался очередной реактивный самолет. Плодородная равнина выглядела сверху мозаикой из полей и садов, часто пересекаемых протоками, впадавшими в реку Пяти Львов, которая стала здесь более широкой и глубокой, но столь же стремительно несла свои воды в сторону столицы. Неровная проселочная дорога огибала основание холма и проходила вверх по долине до самого городка Роха, отмечавшего северный предел территории, занятой русскими. Движение по дороге не было слишком оживленным. По ней за долгое время проехали всего несколько крестьянских повозок и пара бронетранспортеров. Там, где дорога пересекала реку, высился новый, построенный русскими мост.
