Потом выяснилось, что Косте нужна коляска. Мы уже полгода спокойно обходились без нее, но тут при виде коляски он начал закатывать глаза и рыдать. «Ты же большой, а Маша малышка», – увещевала я. Костя вопил, все на меня косились. Маша спала в коляске. Костя ложился на лавочку и говорил, что ужасно устал, что он маленький и ему тоже срочно нужна коляска. И мы сдались. Мальчик был усажен в коляску, а маленькая Маша – поставлена на его самокат. Костя за секунду пришел в хорошее настроение. Все следующие дни я боролась с коляской, потому что уже разучилась с ней ходить. Да и вообще, какая коляска, ты же большой, уступи Маше.
Но нет, ребенок, который раньше с упоением пробовал все, что предназначено для больших, вдруг твердо решил, что он маленький. Очень маленький. Коляска и только коляска. Только детский стульчик. Только детская ложка. Вскоре за коляску стал драться и старший семилетка. Хорошо хоть в стул не пытался влезть.
Апофеозом стало триумфальное возвращение «дуду» (хотя она давно перешла в статус «игрушки для сна»). Мы мирно шли по бульвару. Навстречу ехала коляска, а в ней мальчик примерно Костиного возраста посасывал «дуду». Костя замер. И закричал на всю Ниццу и окрестности: «Где моя дуду?!?!?!?» Дуду, надобность в которой отпала миллион лет назад, лежала в Москве.
Через полчаса, красная и потная, я ворвалась в магазин игрушек. На буксире был безутешный Костя. Он уже не плакал, но возмущенно икал и требовал дуду. Как назло, дуду в магазине не оказалось. Мы понеслись дальше. Никакие попытки переключить внимание не срабатывали. Мороженое и карусель оказались ненужными взрослыми развлечениями. Только дуду. И прямо сейчас. Наконец добрались до другого магазина с игрушками. Продавщица, оценив масштаб проблемы, бегом повела нас к отделу дуду. Костя схватил дуду-зайчика. Слезы тут же высохли. Улыбка. Равновесие. Покой. После этого мы пошли на набережную, мальчик сел на голубой стульчик, усадил себе на колени «дудушку» и сказал: «Смотри, какое красивое море!»
В Москве все вернулось на круги своя. Детский стул оказался не таким уж нужным, коляска была вообще забыта, а дуду хоть и сохранила часть позиций, но дальше кровати теперь не путешествует. Иногда Костя кормит ее сухариком.
Мораль (промежуточная и незначительная) проста: не стоит слишком настойчиво твердить ребенку, что «он уже вырос». Детям (как и всем нам иногда) хочется порой побыть чуть менее взрослыми, чем на самом деле.
И вдруг совсем большой
И вот мы в Ницце идем по набережной, которая буквально завалена цветами в память о десятках людей, убитых совсем недавно на этом самом месте. Передо мной, разумеется, встает вопрос: что ответить на неизбежные расспросы ребенка? Должен ли он так рано узнать о трагедиях, которые случаются в жизни? Если нет, то когда? А главное – как?
Одна моя подруга сознательно держит детей подальше от негативной информации. Никаких терактов, упавших самолетов, цунами, пожаров и тому подобного. Вырастут, тогда и поговорим. И это мне кажется разумным. Но у нас в семье, например, получается иначе. Мы с мужем многое обсуждаем при ребенке, иногда он смотрит новости по телевизору, а я слушаю по радио, да к тому же сам малыш задает столько вопросов, что иногда сложных разговоров просто не избежать. Сегодня – именно о них.
Когда во Франции случились теракты, мы с мужем ездили с цветами к посольству. Разумеется, взяли ребенка с собой. А он, разумеется, стал спрашивать. Почему Франция, почему цветы, почему люди плачут, почему свечи. Я решила, что лучше не врать, и сказала, что злые люди убили других людей. «А откуда берутся злые люди?» – тут же спросил Костя. Ответила, что бывают разные системы воспитания, в которых людей не учат уважать чужую жизнь. Ребенка это очень заинтересовало: «То есть людей учат быть злыми?» Уклончиво согласилась. Он огорчился. «А на нас могут злые люди напасть?» Сказала, что это маловероятно. Спросил, было ли у злых оружие. Кивнула. Сделал вывод: «Значит, они не просто злые, а еще и плохие».
Плохие – это у него из книги про метро. Там есть картинка, где показано, как на станциях московской подземки были обустроены бомбоубежища. «Что такое война? Плохие люди напали на других людей с оружием? Оружие может убивать? То есть стреляешь, и человеку очень больно? Это ужасно печально, давай перелистнем страницу».
Или вот проезжаем Новодевичье кладбище. И начинается: «Что такое кладбище? Кто там живет? Люди умерли? Почему? Как? Они насовсем умерли? А что они делают на кладбище? Место памяти? То есть ничего не делают, а другие делают? А почему ты плакала на кладбище? А все умрут? А что будет после смерти, только кладбище?» Тут я слегка теряюсь, потому что еще не решила, как воспитывать ребенка: с мыслью о полной бренности или с теорией о душе? Спешно выбираю второе, думая, что потом обсудим тему еще раз.
Как вообще говорить с ребенком о Боге? Вот недавно он сам заявил мне, что Бог – это добро. Одна наша знакомая так ему сказала. Я не стала спорить. Добро, безусловно.
Но давайте к темам попроще. Деньги: «Что значит деньги? Ты работаешь, чтобы заработать деньги? Все вокруг что-то стоит? Даже вода из крана? А вода из лужи? Бесплатная? Наверно, нужно очень много денег? Я заработаю все деньги мира! Почему невозможно? А сколько надо денег? А почему ты не можешь заработать больше? А ты попробуй! Мы купим самолет!»
Говорят дети
Работа – это куда ходит папа с сумкой. Берет сумку и уходит, у него там коллеги. А на деньги мы купим фрукты.
Политики, правила и законы. «Почему нельзя нарушать правила дорожного движения? Кто их придумал? Зачем нужна полиция? Хорошая ли полиция? Почему одним людям с мигалками можно нарушать правила, а другим – нет?»
Или вдруг внезапно заинтересовался тем, что такое любовь и откуда она берется. Говорю, что любовь – просто чувство. Ты же чувствуешь любовь? Переживаешь? Кивает. Потом, подумав немного: «Но чувство же откуда-то берется. Я хочу есть, когда я чувствую голод. А люблю постоянно. Значит, это не чувство!» Мама немного в тупике. «Тогда давай считать любовь нашим с тобой состоянием». – «Давай, а что такое состояние?»
Следом за любовью возникает вопрос, откуда берутся дети. «Из живота??? Да ну?!?! А в живот как попадают?» В итоге мы почти все проговорили. Без лишней физиологии, но и не искажая реальность капустой и аистами. Тут же последовал вопрос: «Почему мальчики и девочки по-разному устроены?»
Говорят дети
Рассказала ребенку, что он когда-то жил в животе, показала фотографии себя беременной. Теперь ходит за мной с требованием: «Мама, открой животик. Я залезу туда и буду играть». Отшучиваюсь: «Я могу открыть тебе только мое сердце». Парирует: «Мне не надо сердце, открой живот!»
