«Что за овца!» – в сердцах восклицаю я в машине, уворачиваясь от ловкой блондинки, которая перестраивается на манер танка. Вечером я как-то неправильно подточила Косте карандаши. Малыш огорченно рассматривает их и произносит: «Мама, ну что за овца!»
То, что в речи взрослых не кажется чем-то ужасным, выглядит на редкость неприглядно и уродливо в исполнении детей.
Говорят дети
Мама, представь только, Маша говорила все плохие слова разом! И дура! И пися! И кака! Факу только не говорила!
О том, как справляться с собой и не обогащать детскую речь нежелательной лексикой, научных трудов, к счастью, пока не написано. Есть только старые народные средства. Например, отругать. Хотя ребенок сразу поймет, что он вас зацепил. И, конечно же, догадается чем. И захочет повторить.
Поэтому лучше не реагировать и не акцентировать внимание, ограничившись короткими комментариями по сути.
У нас с Костей есть игра. Если я при нем произнесла нечто такое, чего не хотела бы слышать от него, я прошу: «Мама сказала очень плохое слово. Если я его повторю, ты меня отчитай!» Власть над мамой и управление ситуацией очень льстят мальчику. Он запоминает, что слово плохое и употреблять его нельзя. А уж отчитать меня – с этим он справляется с удовольствием. «Ой, мама! – возмущенно и очень серьезно поучает Костя. – Ведь это слово нельзя говорить!»
Не бить
Вопрос, можно ли бить детей и что именно считать битьем (шлепки, подзатыльники, порку), увы, и по сей день не теряет своей актуальности. Точных данных о том, сколько россиян до сих пор практикуют физическое насилие в отношении детей, нет. В разных опросах их доля колеблется от трети до половины. Но показательна не столько статистика, сколько простые истории из жизни.
Например, нашумевший сюжет про водителя внедорожника. Дети стреляли игрушечными пульками по машинам, один из водителей погнался за ребенком на джипе, поддел его бампером, выскочил, схватил, поставил на колени в мокрый снег и грязь и держал так 15 минут до приезда полиции. Поймал хулигана, так сказать. Пока мальчик стоял на коленях, мимо спокойно шли люди.
Разумеется, интернет гудел, обсуждая этот дикий случай. Но оказалось – с милой оговоркой «ну, наезжать машиной не стоило» – далеко не всем произошедшее кажется чем-то неправильным. Многие одобряли поведение водителя: «Мужик взял на себя роль родителя!», «Вот оно, воспитание, а то совсем уж дети о…ели», «По всем правилам догнал и задержал».
В России процветает агрессивный эйджизм. В этой истории мы в очередной раз увидели его уродливое проявление. В сознании людей глубоко сидит неискоренимое убеждение, что воспитывать – это наказывать. «Сейчас я его нагну, и он точно все поймет». А наказание должно быть сопряжено с насилием и унижением, иначе оно не будет действенным. И любой взрослый имеет право наказать и унизить в воспитательных целях любого ребенка, раз уж родители не справились. Он рассматривает это как свое неотъемлемое право. И общество его поддерживает.
Януш Корчак писал: «Ребенок мал, легок, не чувствуешь его в руках. Мы должны наклониться к нему, нагнуться. А что еще хуже, ребенок слаб… Всякий раз, когда он не слушается, у меня про запас есть сила. Я говорю: «Не уходи, не тронь, подвинься, отдай». И он знает, что обязан уступить; а ведь сколько раз пытается ослушаться, прежде чем поймет, сдастся, покорится! Кто и когда, в каких исключительных условиях осмелится толкнуть, тряхнуть, ударить взрослого? А какими обычными и невинными кажутся нам наши шлепки, волочения ребенка за руку, грубые «ласковые» объятия! Чувство слабости вызывает почтение к силе; каждый, уже не только взрослый, но и ребенок постарше, посильнее, может выразить в грубой форме неудовольствие, подкрепить требование силой, заставить слушаться: может безнаказанно обидеть. Мы учим на собственном примере пренебрежительно относиться к тому, кто слабее. Плохая наука, мрачное предзнаменование».
Да, конечно, не все наезжают на ребенка джипом и ставят его на колени в снег. Но важно понимать, что выражения «ты тупой», «закрой рот», «тебя не спросили» – это тоже агрессия, только вербальная. Разговор с позиции силы – путь заведомо тупиковый. Единственный верный способ победить – уважение и любовь к ребенку.
По-настоящему страшно, что жестокое отношение к детям одобряется и поддерживается обществом. Давно отживший алгоритм воспитания по-прежнему востребован в России. А ведь десятилетнему ребенку даже простого замечания хватает. Вспомните себя в десять лет. Ведь можно просто объяснить. И ребенок вас послушает, если вы отнесетесь к нему с уважением. Как к человеку.
Но нет, эффективнее коленями на горох. Потому что «сила наше все». Сила взрослого. Сила «воспитателя». Сила владельца черного джипа.
А что дальше?
Меня (как и большинство моих друзей) дома никогда не били. И в школе не били. В 20 лет я была сильно изумлена, узнав, что бывают школы, где дерутся даже девочки. Тем сильнее поразили меня те несколько случаев насилия над детьми, с которыми мне довелось столкнуться.
Первая история – про двух моих бойфрендов (кратковременных, причины ниже). В череде замечательных людей мне встретились подряд два юноши, которых били в детстве. Первый вспоминал об этом со стыдом и ужасом, что не мешало ему самому поднимать руку на того, кто слабее. Я поняла это, когда, получив удар в спину, пролетела пол-квартиры и чуть не пробила своим хилым телом дверь шкафа-купе. Разумеется, это была наша последняя встреча. Второй своими детскими побоями даже гордился: «Это воспитывает волю, папа не хотел, чтобы я вырос слабаком». После этого юноша изложил свою средневековую версию устройства семьи: мужчина является главным и «воспитывает» жену и детей – все теми же дедовскими методами. Прекрасный образ мальчика из интеллигентной семьи тут же померк, пришлось снова эвакуироваться.
Вторая история произошла совсем недавно. Мы с мужем лежали в спальне и читали. Было уже поздно. Вдруг тишину разорвал детский крик: «Не бей! Не бей! Помогите! Мама, помоги! Не бей!» Мы выбежали на балкон. Кричали явно из соседнего дома. Муж пытался угадать, где именно кричат, я позвонила 112: «Так и так. Вот такие крики. Я ничего не знаю, я в доме через дорогу, но не могла не позвонить». Усталый голос на том конце пообещал отправить наряд. Я стояла на балконе и ждала. Где-то там продолжали кричать, потом крики стихли, окна потухли. Полиция так и не приехала.
Третий случай. Я шла без Кости мимо детской площадки. Услышала крик, свернула к площадке и увидела, что мамаша «воспитывает» девочку лет пяти-шести. Таскает за волосы, орет, дает подзатыльники. Я уверенно вытащила телефон, крикнула тетке, что вызываю полицию. Она тут же отпустила ребенка и побежала ко мне: «Не вызывайте, не вызывайте!» За ней кинулся ребенок, обнял ее за ноги, прижался, начал рыдать. Она стояла передо мной и несла что-то вроде: «Нет, не надо, я ее люблю, просто довела, совсем не слушается, ну как еще объяснить». Я завелась, начала кричать: «Что значит довела? Вы меня тоже сейчас довели, так вас отлупить?» Она заплакала и все твердила: «Я ее люблю, я ее люблю». Я убрала телефон, сказала девочке, что никто и никогда не смеет ее бить, а если бьют, надо не бояться жаловаться. И ушла.
