– Апельсиныч, гуляй!
И открыл дверцу. А мужчина спешил к ним.
Апельсиныч, к удивлению хозяина, сидел у его ноги.
– Федька! Это и есть твой Апельсиныч? – он присел на корточки. – Ну, привет, Апельсиныч, рад знакомству! Лапу дашь?
И Апельсиныч подал ему лапу. Этот человек не внушал ему никаких опасений.
– Ух ты! А погладить тебя можно? – и, не дожидаясь разрешения, погладил пса. – Ох, хорош! Красавец невозможный! И обаяние! Ну, идемте, ребята, в дом!
Апельсиныч вопросительно взглянул на хозяина. Тот сразу все понял.
– Пусть Апельсиныч погуляет немножко. Столько снега! Редкий случай в Новый год. Я его через двадцать минут заберу.
– Смотри-ка, все понимает!
Пес уже зарылся носом в снег, плюхнулся на спину и начал кататься, радостно повизгивая.
– Ох, хорош! Федька, да ты нынче без мундира! Смотришься просто женихом!
– Феденька! – вышла ему навстречу мама Ильи, Любовь Алексеевна. – Какой ты стал! Просто роскошный мужчина! Дай я тебя обниму! Молодец Илюшка, что затащил тебя к нам, сто лет тебя не видела. Ну проходи, проходи! А где же твой Мандариныч?
– Апельсиныч, мама! – со смехом поправил ее сын. – Он гуляет, наслаждается снегом!
Тут появился и Станислав Львович, глава семейства.
– Федя! А где же знаменитая собака?
– Знаменитая? – рассмеялся Федор Федорович. – Сейчас позову, только ему надо будет как следует отряхнуться, прежде чем войти в дом, и еще, Любовь Алексеевна, дайте какую-нибудь тряпку, я ему лапы вытру!
И вскоре Апельсиныч во всей красе предстал перед новыми знакомцами. Все ахали и восклицали: «Какой красивый пес! С ума сойти!»
Его гладили, трепали, а он млел. А еще здесь так хорошо, так вкусно пахло! Вот не зря я верил, что хозяин привезет меня в хорошее место.
Новый год встретили тихо, по-семейному и необыкновенно вкусно. Немножко посмотрели телевизор, а потом еще поиграли в скрэббл. Апельсиныч, сытый и довольный, дремал у остывающего уже камина.
Федор Федорович отдыхал душой. Никто не спрашивал его о семье, не советовал поскорее жениться, не обещал познакомить «с такой женщиной!». Кажется, это самый лучший Новый год за последние лет десять… Или я старый стал? Ах, какая разница, если мне сейчас хорошо! Даже мысли о работе куда-то девались, просто удивительно!
А утром за завтраком Илья спросил:
– Какие планы на праздники?
– Завтра мы с Апельсинычем едем в Питер! Я нашел гостиницу, куда пускают с собаками.
– А что в Питере? Вернее, кто? – лукаво осведомился Илья.
Федор Федорович смутился.
– Федька, колись! Что за кадр?
Федор Федорович слегка помялся, а потом все-таки рассказал старому другу об очаровательной флейтистке.
– Надо же, флейтистка! Что, так понравилась, что ты готов мчаться в Питер?
– Да не знаю я, просто как-то… зацепила… что ли… А сейчас время есть. Сам знаешь, как я всегда занят.
– А стиль сменил ради нее?
– Ну вот… ты издеваешься…
– Даже не думал! Федька, я сам давно хотел тебе сказать, еще на Кубе, что тебе в сто раз больше идет вольный стиль… Тебе флейтистка что-то сказала?
– Да нет, еще не хватало! Мне моя Елизавета Марковна вчера сказала… Ну я от нее прямо и махнул в магазин, накупил столько… Там парень толковый попался, продавец, так все подобрал…
– Тебе надо в таком виде теще своей показаться…
– Знаешь, она последний человек, мнение которого меня интересует, пусть себе сюсюрится без меня!
Ближе к вечеру они вернулись домой. Хозяин попил чаю с дивным тортом. Апельсинычу тоже достался изрядный кусок. Потом хозяин стал собирать вещи в дорожную сумку. Апельсиныч вопросительно заглянул ему в глаза. Что это значит?
– Завтра по утряночке, брат, мы с тобой едем в Питер.
Услыхав «мы с тобой», Апельсиныч успокоился и завалился спать.
Глава восьмая
Ираида с матерью мыли посуду, оставшуюся от гостей. Мама мыла, а Ира вытирала.
– Хорошо, что у тебя сегодня нет утренника! Просто удивительно!
– Да, но вечером я работаю.
– Знаешь, я не хотела до Нового года говорить… не хотела тебя зря нервировать…
– Что такое, мама? – сразу встревожилась Ира.
– Звонил Виктор, сказал, что будет в Питере на днях и во что бы то ни стало хочет видеть Сашку.
– С чего это такая отцовская любовь вдруг проснулась?
– Мне показалось, он хотел бы вообще… вернуться!
– Я думаю, мамочка, ты выдаешь желаемое за действительное. Но желаемое исключительно тобой! Я не хочу его даже видеть. Мама, я сейчас! – она решительно поставила на стол кое-как вытертую салатницу и пошла к себе в комнату. Вернулась через десять минут очень довольная.
– Мама, завтра утром Сашка уезжает на каникулы в лагерь под Выборгом.
– Но как? Каким образом?
– Мне предлагали путевку, я тогда отказалась, а сейчас позвонила Анне Васильевне и она сказала, что есть места. Там очень хорошо, чудный воздух, пусть покатается на лыжах, пообщается с другими детьми…
– А ты его-то спросила?
– Да. Я ему позвонила. Он обрадовался.
– Но почему ж ты его сразу не отправила?
– Полная путевка достаточно дорого стоила, а сейчас ровно половину.
– Это все, чтобы ребенок не встретился с отцом? Ира, это глупо!
– Мама, я не люблю, когда меня предают! И это мое последнее слово!
– Все мужчины предают, я тебя еще до замужества предупреждала. Нельзя быть такой максималисткой. Это хорошо в ранней юности, а сейчас…
– Мама, я его не люблю!
– Скажи на милость, ты вот вся такая правильная, вроде бы безгрешная, а как же твои шашни с Карякиным?
– Мама, окстись, какие шашни! У меня никогда с ним ничего не было, это только сплетни и слухи.
– Но ведь дыма без огня не бывает!
– Еще как бывает! Просто он оказывал мне какие-то знаки внимания, а я сказала ему, что это бесполезно. Видимо, он не привык к отказам, это его задело… А женушка его отслеживает каждый его шаг…
– Его или твой?
– Да его, его… – Ира отвернулась, чтобы мама по ее глазам не поняла, откуда у дочки синяки. И тут она вспомнила такого милого и любезного мужчину с редкой красоты собакой. Этот человек оставил о себе впечатление некой… скалы, к которой можно причалить в шторм и найти укрытие и покой… В последнее время что-то часто штормит… Виктор вот еще объявился… Три года о нем не было ни слуху ни духу… Обида вскипела в душе. Какая у них с Виктором была любовь! И что теперь? «Я думала, это весна, а это оттепель…» – пропела она, у этой немудрящей песенки было свойство надолго прилипать. «Ах, как я была влюблена, и что теперь?» Тьфу ты… Мысли о надежном как скала мужчине с красивой собакой вылетели из головы. Я ж ничегошеньки о нем не знаю. Да и скорее всего он уже забыл обо мне…
