– Трахаться?
– Да! Именно!
– Вы еще не успели?
– Негде было. Да и вообще… Знаешь, он такой удивительный, я с ним вдруг почувствовала себя так свободно, что сама удивлялась. И вела себя…
– Что, неприлично?
– Кому-то могло бы так показаться, да и мне сейчас так кажется. Я открытым текстом сказала ему, что хочу его…
– Матерь Божья! А он?
– А он… он все понял. Очень точно все понял. И я бы сказала, тонко… С виду такой здоровенный мужик, громила, можно сказать, а душа тонкая… И такой такт… Одним словом, чудо!
– А как же Виктор? Испания?
– Это только ради Сашки… Я Виктора уже не люблю. Но он предлагает мне совершенно другую жизнь… И чего ради я должна отказываться?
– А этот твой москвич… он не женат?
– В разводе. Там есть дочка, с ней сложные отношения… Оно мне надо?
– Господи, Ирка, это на тебя совсем непохоже.
– А у меня крышу снесло. Напрочь! Ты бы видела, Лилька, какие у него руки… И как он целуется… Голова кругом…
– Да, подруга, я тебя сколько знаю, сроду таких речей от тебя не слыхивала… И впрямь, с ума спятила.
– Ага! Спятила! – радостно подтвердила Ираида.
– А Августа Филипповна в курсе?
– Нет, зачем ее волновать… Она думает, что я радуюсь испанской перспективе.
– Слушай, Ирка, хочешь мудрый совет?
– Ну, попробуй!
– Не стоит тебе мчаться в Москву. А то трахнешься, крышу снесет окончательно, и ты все поломаешь, а в результате сядешь между двух стульев. Решила перебраться в Испанию, вот и действуй в этом направлении.
– Еще чего! Чтобы я не поехала к этому человеку? Да ни за что! Поеду! И будь что будет! Мне стоит только закрыть глаза, я вижу перед собой его лицо… эти серые глаза…
– Большие?
– Нет. И мешки под глазами, и рот тонкий… Но все вместе… Я с ума схожу… Ей-богу, Лилька, если я завтра с ним не пересплю, я умру!
– Ни фига себе! Это что же, сексуальный шок? Или, как говорят англичане, «солнечный удар»?
– Ерунда. Основной инстинкт! – засмеялась Ираида, а Лиля взглянула на нее с изумлением. Смех подруги звучал даже как-то непристойно, что ли…
– Эк тебя припекло!
– То ли еще будет!
– Ох, Федор Федорович, до чего ж пес ваш тосковал! Не ел даже, уж я ему говорю, мол, хозяин скоро будет, а он… И чемоданчик ваш сгрыз, куда это годится?
– Да ладно, чемоданчик купим.
– А я вот по телевизору видала, что теперь есть такая профессия – зоопсихолог, и будто бы они могут отучить животное безобразничать…
– Ну, допустим, отучит он его безобразничать, но он ведь это от тоски, а тосковать-то он его уж точно не отучит.
– Но чего он вдруг затосковал? Вы ж почитай каждый божий день на работе до ночи, а он ничего…
– А знаете, почему он кейс сгрыз, именно кейс?
– И почему?
– Потому что я с этим кейсом уходил на целый день, а тут меня нет, а кейс вот он, стоит, непорядок, вот ему и стало страшно, вдруг он опять осиротел. Так я понимаю эту ситуацию.
– Ох и повезло же псине! Такой понимающий хозяин ему достался…
Следующий день прошел для Апельсиныча спокойно и радостно. Хозяин с ним гулял, как обычно, днем они съездили в какой-то магазин, где хозяин купил себе новый дипломат. Апельсинычу стало немножко стыдно. И чего я запаниковал? Он же вернулся, хоть и поздно, но вернулся… А что я голодал, даже не заметил… Дома хозяин положил в новый кейс какие-то бумаги, до которых у Апельсиныча зубы не дошли, а сам кейс положил на верхнюю полочку в стенном шкафу. Вот и правильно, там я его не достану…
А вот на следующий день Апельсиныч решил, что хозяин сегодня уже пойдет на работу. Он вышел на прогулку, как обычно, в шесть часов утра, а потом ушел, опять без чемоданчика, но уходя сказал:
– Я скоро!
Апельсиныч понял и хорошо позавтракал.
А Федор Федорович сел в машину и поехал на Ленинградский вокзал. Он здорово волновался. Предупредил Татьяну Андреевну, что сегодня она может быть свободна. Поменял постельное белье. Было еще совсем темно, дул противный холодный ветер, выходить на перрон раньше времени не хотелось, но, с другой стороны, нужно, чтобы она сразу меня увидела, чтобы даже на секунду у нее не закралась мысль, что я не приехал… Надо же, вдруг удивился он сам себе, сроду меня такие мысли не посещали. Волшебная флейтистка! Он рассчитал, где должен остановиться девятый вагон. О, вот она. Он протянул к ней руки и она прыгнула прямо в его объятия.
– Приехала! До чего ж я рад!
– И я! Я так рада!
Он поцеловал ее, и оба задохнулись.
Она была только с маленькой сумкой. Он отобрал у нее сумку.
– Идем скорее, холодно!
– Ты на машине?
Он обрадовался, она сама перешла на «ты»!
– Да! Спасибо!
Она не спросила, за что.
– О, у тебя «Вольво»! Я почему-то так и думала.
– Ты думала, какая у меня машина? – искренне удивился он.
– Да, я вообще все время думала о тебе, о том, как ты живешь, какая у тебя машина, квартира, я знала только, какая у тебя собака.
– Собака у меня чудесная, только, знаешь, он ужасно ревнивый… И жутко боится второй раз потерять хозяина.
– Федор Федорович, ты… ты удивительный человек… я таких еще не встречала…
– Да ладно… – смутился он, – брось…
– А ты далеко живешь?
– От чего далеко? От вокзала довольно далеко, зато совсем близко от работы. Но это не моя квартира, служебная. Мне надо свою покупать… И знаешь, у меня там… как-то…
– Не очень уютно, да?
– Именно.
– А ты квартиру оставил жене?
– Конечно. И дачу тоже. Взял только машину. Им она без надобности. Но с тех пор, как у меня поселился Апельсиныч, мне стало как-то уютнее в моем временном жилье. Господи, о чем мы говорим! Ты приехала ко мне, это же поистине чудо! Ты ж меня совсем не знаешь…
– Но ведь ты меня уж совсем не знал, когда приехал в Питер, а теперь у нас позади есть один день, и мы что-то такое разглядели друг в друге…
Апельсиныч услышал голоса за дверью. Хозяин пришел, но не один. С ним какая-то тетка… Это зачем? Но, может, ничего плохого от этой тетки не будет? Он поспешил к дверям.
– Апельсиныч, здравствуй, дорогой! Можно тебя погладить?
Что-то знакомое, подумал Апельсиныч, кажется, я ее уже видел. Он принюхался к гостье. А, это та тетка, которая дралась в снегу, я еще нашел ее телефон, а потом мы сидели в моем любимом кафе и она угощала меня кексом. Она хорошая. И пес лизнул гостье руку.
