– Да, мама, надо… Очень надо! Только пусть Сашка сначала ляжет.
– Ты права. Ужинать будешь?
– Не хочется.
– Ирка, у тебя что-то случилось?
– Потом, мама, потом!
Августа Филипповна испугалась. Но не стала приставать с расспросами. Наконец Сашка улегся. Бабушка заставила его еще выпить молока с медом, чувствовала, мальчик вряд ли быстро уснет, поцеловала на ночь, погасила свет и ушла на кухню.
– Ну, Ирка, что стряслось?
– Мама…
– У тебя завелся кто-то другой?
– С чего ты взяла, мамочка?
– Можно подумать, я тебя не знаю! Я сразу поняла – сегодня ты испугалась, что Сашка согласится уехать… Кто он? Говори сейчас же! Надеюсь, не Карякин?
– Да какой там Карякин! – в раздражении воскликнула Ираида. – Мама, мамочка… он такой… Я люблю его, я с ума схожу… И он хочет познакомиться с моей семьей…
– Да кто он такой? Откуда взялся? Он из вашего театра?
– Нет, он к театру никакого отношения не имеет. Он вообще из Москвы, он… доктор технических наук… занимает какой-то большой пост… Вроде бы он имеет дело со строительством газопроводов.
– Господи помилуй, где ты его взяла?
– В Москве. Мы совершенно случайно познакомились… И между нами… вспыхнуло…
– Он женат?
– В разводе.
– А дети у него есть?
– Есть. Дочка, на год младше Сашки, кстати, тоже Александра… Но там сложные отношения…
– Это к нему ты с утра пораньше умчалась?
– К нему, мамочка, к нему.
– А как его зовут?
– Федор Федорович. Свиридов.
– Ну, если он доктор наук, значит не молодой…
– Сорок шесть.
– Ирка, староват он для тебя… – поморщилась Августа Филипповна.
– Да что ты, мамочка, он лучше всех молодых…
– Он сделал тебе предложение?
– Предложение? Нет, предложения не делал, но сказал, что ему важно познакомиться с моей семьей…
– Ну, это, конечно, хороший признак, но… И что, если он все же сделает предложение, ты согласишься перебраться в Москву?
– Соглашусь, мама, соглашусь… За ним я готова хоть на край света!
– Поразительно… И давно ты его знаешь?
– Не очень, но какое это имеет значение?
– А у тебя есть его фотография?
– Есть!
Ира достала телефон и показала матери фотографию Федора Федоровича.
– Ирка, он даже довольно интересный, но совершенно тебе не подходит! – вынесла вердикт Августа Филипповна.
– Не подходит? Почему?
– Потому что ты такая… утонченная, что ли, а он… мужлан! Типичный мужлан! С Виктором вы куда более гармоничная пара.
– А я не хочу такой гармонии! Я хочу быть с мужланом!
– Понимаю. Это страсть. Но страсть быстро проходит, поверь мне. И мой тебе совет, если уж тебя так припекло… Соглашайся на предложение Виктора, а до конца учебного года постарайся удовлетворить эту страсть. И волки будут сыты, и овцы целы.
Ираида с изумлением взглянула на мать. Такие речи были несвойственны Августе Филипповне.
– Сашке нужен родной отец! И хватит разговоров, пора спать, завтра у тебя утренник.
Августа Филипповна решила выпить таблетку снотворного, чувствуя, что молоко с медом сегодня вряд ли подействует.
Ираида категорически отказалась и от молока, и от снотворного. Ей хотелось остаться одной и по минутам вспоминать сегодняшнюю встречу. Но она так устала, что вскоре уснула каменным сном.
Федор Федорович возвращался в Москву утренним «Сапсаном». Хотел сегодня еще поработать с кое-какими документами, но не был уверен, что это получится. Он был в смятении. Я сказал ей, что хочу познакомиться с ее семьей… А хочу ли я этого на самом деле? Он прислушался к себе. Да, пожалуй, хочу. Да, безусловно. Мне кажется, моя жизнь, наконец, обретет смысл. И уют. Я видел, как вела себя Ира во время обеда в номере. Как расставляла тарелки и блюда на столе. В этом было что-то бесконечно женственное и уютное. Уже так хочется уюта… А я живу категорически неуютно. Да и в прежней семье этого тоже не было. Я лучше всего чувствую себя в квартире Елизаветы Марковны. Этот староинтеллигентский уют так ложится на душу… У моей приемной матери было так же уютно, а с тех пор… И мне кажется, у Иры это есть, по каким-то неуловимым признакам кажется… А уж в постели ей вообще нет равных… После такой бешеной страсти так уютно будет засыпать с ней. Черт, а может все дело именно в страсти? А все остальное я просто придумал? Сам черт ногу сломит. Ладно, поживем-увидим. Интересно, а как отнесся бы к таким переменам мой Апельсиныч? Сердце Федора Федоровича наполнилось нежностью. Он безумно любил свою собаку.
Глава четырнадцатая
Едва хозяин открыл дверь, как Апельсиныч учуял запах той тетка, которая тут расхаживала по квартире в рубашке хозяина. Ему это не понравилось. Он ревновал. Значит, он бросил тут меня, а сам поехал к ней? Мне это совсем не нравится.
– Федор Федорович, вы приехали, я тогда пойду. Обед и ужин я сготовила, с собакой погуляла.
– Спасибо вам огромное, Татьяна Андреевна. Что бы мы с Апельсинычем без вас делали! Вот, я вам привез из Питера шоколад.
– Спасибо, Федор Федорович, вы меня балуете.
– Так и вы нас с Апельсинычем балуете, так вкусно кормите, – улыбнулся Федор Федорович.
А Татьяне Андреевне стало нестерпимо жаль этого здоровенного мужика. Такой хороший, добрый, да и интересный очень, а вот поди ж ты, совсем одинокий…
Апельсиныч немного пообижался для виду, но долго не выдержал и облизал хозяину лицо.
– Ах ты мой милый, ты скучал? А почему ты не обижался, когда я на два дня летал в Сургут? А тут и суток не прошло? В чем дело? Хотелось бы понять, брат! Ну да что с тобой делать, не умеешь ты разговаривать… Только знай на будущее – я тебя очень-очень-очень люблю и ты мой самый лучший друг!
И хозяин поцеловал Апельсиныча в нос. Тот как будто бы все понял и радостно взвизгнул, покрутился на месте и улегся у ног хозяина. Мир был восстановлен.
Когда после воскресного утренника Ираида вернулась домой, там был только Сашка. Августа Филлиповна ушла на рынок.
– Мам, надо поговорить! – заявил Сашка.
У Ираиды замерло сердце.
– Давай, Сашок, поговорим.
– Мам, ты сядь, разговор серьезный.
Ираида послушно опустилась в кресло. Кивнула.
– Слушаю тебя, Сашок!
– Мама, скажи честно, у тебя что-то изменилось в жизни?
