– Ты поел? – строго спросила бабушка. – Тогда отправляйся гулять!
Сашка с удовольствием слинял.
– Знаешь, Лиза, он выходит уже из-под контроля. Вдруг категорически заявил, что не будет ходить в музыкальную школу, не хочет быть музыкантом. Я настаивала, а Ирка сказала: не хочет, не надо. Она ему во всем потакает. А теперь еще и хахаль какой-то нарисовался…
– Кто такой?
– Да говорит, какой-то крупный чиновник, занимается газопроводами, что ли. Старше нее на десять лет. Мужлан мужланом.
– А ты почем знаешь?
– Ирка фотографию показывала. Она влюблена как полоумная…
Елизавета Марковна усмехнулась про себя.
– А как его фамилия?
– Ой, я забыла… Какая-то музыкальная…
– Музыкальная?
– Ну да… однофамилец какого-то знаменитого композитора, я забыла…
– Но не Моцарт?
– Да нет, композитор отечественный, Прокофьев, что ли…
– Случайно не Свиридов? – не выдержала Елизавета Марковна.
– Точно! Свиридов!
– Нет! Так не бывает! – воскликнула Елизавета Марковна.
– Чего не бывает?
– А меня в Питер привез именно строитель газопроводов, крупный чиновник Федор Федорович Свиридов!
– То есть как? – вытаращила глаза Августа Филипповна.
– А вот так! Это мой хороший друг, чудесный человек… Неужели у них с Иркой роман? Как бы я хотела, чтобы он на ней женился, Густя!
– Погоди, Лиза, может это совсем другой человек… И вообще, откуда ты его взяла, этого Свиридова?
– Он позвонил мне прошлым летом и привез деньги от Пашиного друга, Юрочки Коломенского. Представь себе, они с Пашкой когда-то поклялись, если с кем-то из них что-то случится, то другой по мере сил позаботится о матери друга. И Юрочка позаботился… Так мало того, что Федор Федорович привез мне деньги, он еще помог поместить их в ячейку, поменять какую-то сумму, купить новый телевизор… Мы подружились. А я нашла для него домработницу и некоторым образом даже его дивную собаку.
– Мандариныча?
– Апельсиныча! И еще… Он сказал, что должен поехать в Питер… И мне вдруг так захотелось всех вас повидать… Я только обмолвилась ему, как он тут же предложил себя в провожатые…
– Говоришь, хороший человек? – задумчиво осведомилась Августа Филипповна.
– Да замечательный мужик! Добрый, сердечный, но страшно одинокий…
– Он что-то говорил про Ирку?
– Даже звука не проронил! Подумать только, что это именно наша Ирка… И знаешь, моя соседка по дому работает у него, она так о нем отзывается… И жалеет его.
– Почему жалеет?
– Ужасно, говорит, одинокий он. Густя, заклинаю, позови его в гости, познакомься с ним… Он мне сказал, что хочет во что бы то ни стало познакомиться с семьей своей девушки…
– Девушка! – фыркнула Августа Филипповна. – Тоже мне девушка! Тридцать шесть уже.
– Густя, не придирайся к словам!
– Как давно меня никто не называл Густей… А может, и в самом деле позвать его в гости, а? Но я должна это согласовать с Иркой…
– Ну, разумеется. Но учти, мы завтра уезжаем последним «Сапсаном». Какой изумительный поезд!
– Так что ж, тогда надо завтра позвать его к обеду. Да нет, не стоит.
– Почему это?
– У Ирки завтра опять утренник…
– И что?
– Да не знаю я… Не нравится мне вся эта история. Вот не нравится и все тут!
– Послушай, Густя, это все капризы. А может, у них любовь?
– Да ладно… Не бывает в наше время настоящей любви.
– Здрасьте, приехали! – возмутилась Елизавета Марковна. – Если бы ты слышала, как Федор Федорович говорил о своей девушке… Как он боится, что не сумеет сделать ее счастливой, что если ее сын его не примет, это будет ужасно. Короче, я ему верю. Он такой надежный мужик…
– А почему он расстался с женой?
– Потому что она его не любила, изменяла… И еще там была кошмарная теща.
– А я тоже кошмарная теща!
– Да почему? Ты ж его еще не знаешь! А там у тещи были два любимых словечка, от которых мой Федор Федорович просто лез на стенку.
– И что это за слова?
– Кукусики и сюсюрики. Причем от сюсюриков еще и глаголы образовывались. Например, где ты там сюсюришься?
– Да, от этого можно спятить, – невольно улыбнулась Августа Филипповна. – И это все?
– А что тебе еще надо?
– Да мне-то ничего не надо.
– Зато надо Ирке! И, кстати, для Сашки такой отчим был бы благом!
– Как ты можешь это знать?
– Я чувствую!
В этот момент зазвонил телефон. Августа Филипповна сняла трубку.
– Алло! Да, я слушаю. Кто? Федор Федорович? Ну, разумеется, слышала. Ну, в принципе, почему бы и нет? Хорошо. Да, да. Я поняла. Я с ним поговорю. Да, непременно. Всего доброго!
– Что? – в нетерпении воскликнула Елизавета Марковна.
– Пригласил нас с Сашкой завтра на обед.
– Куда?
– В какой-то ресторан на Конногвардейском. У него приятный голос и манера говорить…
– Надеюсь, ты пойдешь?
– Да, я ведь уже пообещала.
– Вот и славно!
– Вероятно, не надо было соглашаться, но я так растерялась…
– Ах ты, боже мой, растерялась она! Вот я уверена, он тебе понравится!
– Ну понравится, и что? Вся жизнь пойдет кувырком. Ирка бросит театр, переедет к нему, Сашку заберет…
– А если бы она забрала его в Испанию, было бы лучше?
– В Испанию он не поехал бы…
– Густя, ты вообще себя слышишь?
– А что?
– У твоей единственной дочки может удачно сложиться ее дальнейшая жизнь, а ты просто капризничаешь! Большое дело, до Москвы доехать… Ты вот жаловалась, что у тебя уже нет сил одной заниматься хозяйством, это я вполне понимаю, но если Ирка уедет с Сашкой, то себя-то ты легко обслужишь, а может, вообще в Москву переберешься…
– Да разве можно?
– А почему же нет?
– Человек, глубоко травмированный одной тещей, вторую уже априори невзлюбит.
– Занятно, хотя в корне неверно.
– Почему?
– В таком случае ты тоже травмирована зятем.
– Ерунда, мне Виктор всегда нравился, красивый, даже очень, отлично воспитанный, я всегда находила с ним общий язык…
– А то, что он бросил Ирку и Сашку, это ничто в сравнении с его красотой, да?
