Я поинтересовался, что подразумевает под этим автор данного утверждения, и он сослался на идею о том, что рынки больше не опираются в своей работе на центральный элемент всех систем – мейнфрейм. Вместо этого системы должны размещаться в серверных парках в облачной среде, чтобы не было единой точки отказа. Я полностью с этим согласен и считаю, что необходимо более подробно объяснить суть термина цифровое ядро, так как многие неправильно его понимают.
Суть цифрового ядра сводится к перемещению всех данных банка в единую структурированную систему в облачной среде. В итоге на основании очищенных и интегрированных данных можно составить единое, исчерпывающее представление о клиенте.
Это очень непростая задача, и в большинстве банков меня уверяют, что она неосуществима. Обособленные структуры и отдельные направления бизнеса гарантируют защиту совместного использования данных и замыкают информацию о клиентах в рамках своих империй, сфокусированных на продуктах. Формирование единого, очищенного хранилища данных в облаке слишком небезопасно и создает условия для кибератак, способных уничтожить банк. Единое хранилище данных не соответствует целям управления рисками.
Я понимаю все эти опасения, но не согласен с ними. Сфокусированные на продуктах империи – вот проблема. Невозможно обеспечить ориентацию на клиента в текущей деятельности банка, если его организационная система ориентирована на продукты.
Кибервзломщикам также гораздо легче совершать хищения в случае разрозненных систем, чем при работе системы, отслеживающей цифровые записи о транзакциях в реальном времени во всей компании. Точно так же банки плохо справляются с задачей управления рисками в своих разрозненных, ориентированных на продукты структурах, что подтверждают две недавние встречи в моем банке. Первая – с моим бизнес-менеджером, который объяснил мне все тонкости работы банка с малым и средним бизнесом. Затем впервые в жизни я позволил своему персональному менеджеру нанести мне визит. Менеджер распечатал и очень внимательно прочитал всю относящуюся ко мне информацию и хотел выяснить самые последние данные в соответствии с правилом KYC и в целях продаж.
В ходе разговора менеджер спросил: «Чем вы зарабатываете на жизнь?» Я сказал, что он, как мне кажется, должен об этом знать, поскольку я часто общаюсь с менеджером по отношениям с клиентами. «Но это не отображено в наших записях, – возразил он. – С кем вы говорили?» Я объяснил, что это был Пол, мой менеджер по работе с малым и средним бизнесом, так как у меня открыт бизнес-счет в этом банке. «О, – ответил он, – я об этом не знал».
Это довольно типично для всех банков, с которыми я общаюсь, – их корпоративные, коммерческие и розничные банковские системы функционируют в изолированном режиме и не поддерживают взаимодействия друг с другом. Но цифровые банки должны работать совсем иначе.
Цифровой банк с цифровым ядром сразу бы создал единые профили цифровых следов всех тех людей, которые вступают с банком в контакт. Это единственный способ, позволяющий сформировать контекстное взаимодействие с клиентами и контекстные предложения. Кроме того, это единственный способ, обеспечивающий согласованный, расширенный и содержательный подход к клиентам.
У цифрового банка есть единое цифровое ядро данных в облачной среде, к которому можно получить доступ в любой форме. Это цифровое ядро существует независимо от процессоров, а значит, вы можете удалить отдельный сервер или систему в любой точке и заменить его новым процессором, поскольку не зависите от физических устройств. Цифровой банк полагается в своей работе на чистоту и непротиворечивость данных.
Я считаю это решающим фактором создания цифрового банка, тем не менее всякий раз, когда я говорю об этом с представителями того или иного банка, они заявляют, что это слишком трудно. Возможно, это действительно непросто, но, на мой взгляд, если банки не преодолеют эти трудности, специализированные финтех-компании, умеющие работать со структурами данных, захватят их долю рынка.
Действительно ли банкам нужно меняться?
Некоторые банкиры не считают, что финансовые технологии, интернет ценностей и цифровой формат – это основные пункты программы перемен. Некоторые банкиры вообще сомневаются, нужна ли им модернизация. Их логика такова:
Во-первых, банки вполне могли бы ничего не делать, и при этом их баланс и результаты выглядели бы точно так же, а то и лучше, поскольку банки зарабатывают деньги не на розничных клиентах. Они получают прибыль за счет корпоративного и инвестиционного банкинга. Именно от этого в основном зависит их баланс и доходы акционеров, а не от прибыли от розничных банковских операций.
Во-вторых, банки могли бы ничего не делать в отношении клиентов и все равно много бы не потеряли. Большинство банков работают на одном и том же уровне. Они медленно развиваются и не очень активно занимаются инновациями, поэтому их суть не меняется. Даже в случае создания нового банка с поистине привлекательным предложением большинство клиентов не перешли бы в него.
В-третьих, отчетность о доходах и прибыли банков во многом зависит от различных «если» и «но». Зачастую банки исходят из догадок и предположений в отношении результатов, основанных на будущих контрактах и рентабельности, а также на анализе рисков, которые могут меняться от года к году. В итоге банки могут создавать счета, которые с каждым годом выглядят более многообещающими благодаря использованию различных факторов для повышения или снижения привлекательности их доходов. В связи с этим банки могли бы не предпринимать никаких действий, а в случае уменьшения доли на рынке могли бы скрывать свое отставание до тех пор, пока не наверстают упущенное.
В-четвертых, большинство банков ориентированы на такие показатели, как отношение расходов к доходам и рентабельность для акционеров. Поэтому инвестиции в розничную банковскую инфраструктуру никак не повлияют на ситуацию. В действительности большая часть таких инвестиций была бы скорее отнесена к категории накладных расходов, а не расходов, позволяющих улучшить показатели в балансовом отчете. Это привело бы к росту расходов (хотя необязательно обеспечило бы увеличение дохода) и снижению доходов акционеров. В связи с этим банки меняются только тогда, когда вынуждены делать это.
В-пятых, банки защищены лицензиями, а также нормативными требованиями и требованиями о соответствии, которые выдвигаются к банкам в случае ее предоставления. Это можно сравнить с военным лагерем. За пределами лагеря министерства обороны люди свободно перемещаются, но внутри лагеря действует режим строгих ограничений. То же самое происходит с деньгами и банкингом. Вне банковской отрасли может происходить свободное движение, поэтому люди могут создавать вокруг денег привлекательные приложения. Но само движение денежных средств строго ограничено правилами регулирования банковской деятельности, чтобы оно было безопасным, устойчивым и надежным. Это финансовый лагерь, который нужно охранять. В итоге банки просто находятся в этом лагере в течение года без движения и ничего не теряют.
Проблема вышеизложенного подхода состоит в том, что, хотя действительно так сложилось исторически, может ли банк, бездействуя, поддерживать свое существование? Я не знаю ни одного высшего руководителя банка, который сидел бы сложа руки и говорил подчиненным, чтобы они ничего не делали. Делать что-нибудь легче. Но зачастую делать что-либо означает очередной этап прежнего процесса. Вызов, который бросает ValueWeb, подразумевает нечто трансформационное. ValueWeb требует модернизации банков, поскольку новые компании отнимают у них основные рынки. Компании, занимающиеся Р2Р-кредитованием, захватили часть кредитного рынка (по данным отчета Goldman Sachs об изучении движения собственного капитала за 2015 год, к 2025 году эти компании захватят 14 % рынка кредитования); новые платежные компании замещают банки в платежном процессе; на всех финансовых рынках появляются финтех-стартапы, относящиеся к числу «единорогов», как показывает список, приведенный в конце книги.
