После смерти Фрэнка в 2012 году в некрологе говорилось, что он стал широко известным мастером и преподавателем боевых искусств.
Видя, что Вторая мировая война сделала с моими родственниками и как Первая в сочетании с Великой депрессией ограничила возможности моего отца, я твердо решил добиться лучшей судьбы для себя и детей, которые, как я надеялся, у меня когда-нибудь будут.
Несмотря на все ужасы, перенесенные моими родственниками, мне ни тогда, ни позже не приходило в голову винить в этом или преследовать американцев японского происхождения. Я узнал о том, как правительство США обращалось с ними, только после того, как они были интернированы в специальные лагеря, их земли и дома были экспроприированы и проданы властями, а их дети исчезли из моей школы. Нам с моими близкими друзьями Диком Клером и Джимом Хартом, а также другим ученикам и учителям, рассказал о несправедливом обращении с американцами японского происхождения Джек Чессон. После войны, когда некоторые из интернированных учеников вернулись в школу, Джек поведал мне об одном из них: в тесте на IQ парень получил 71, попав в нижние 3 % шкалы. Но Чессон, у которого был диплом по психологии, считал, что этот ученик необычайно умен, а его низкий результат связан с плохим знанием английского. Не мог бы я позаниматься с ним на больших переменах? Конечно. В следующем полугодии он снова сдал тест и на этот раз получил 140, что соответствует категории «чрезвычайно одаренных», верхнему 1 % шкалы, и значительно превышает уровень, требуемый для вступления в общество «Менса» (организацию для людей с высоким коэффициентом интеллекта).
Мой интерес к науке стремительно развивался: я тратил часть денег, заработанных на развозке газет, на радиодетали для сборки любительского радиооборудования, на химикаты, которые я покупал в местной аптеке или заказывал по почте, и на линзы, которые я использовал для сооружения дешевого телескопа из картонных трубок.
В ноябре 1946 года, когда я учился во втором классе старшей школы, я увидел объявление о распродаже военных запасов метеозондов компании Edmund, которая занималась производством оборудования для научных исследований. Еще с тех пор, когда я собирал модели самолетов, я вынашивал планы создания своей собственной летающей машины. Одна из моих идей состояла в строительстве маленького самолета – миниатюрного, компактного, но способного поднять меня в воздух. Я также думал о сооружении небольшого дирижабля, одноместного вертолета или, как вариант, летающей платформы. Я собирался делать уменьшенные в масштабе модели этих летательных аппаратов – это позволило бы упростить и удешевить их изготовление, а также разрешить некоторые практические проблемы. Все это лежало за пределами моих финансовых возможностей, однако полет на воздушных шарах был мне по карману. Я тщательно продумал все шаги, необходимые для достижения успеха.
Воодушевленный идеей плавного полета в небеса, я заказал десять шаров диаметром по два с половиной метра, что обошлось мне в 29,95 доллара – что-то около 360 долларов в нынешних деньгах. Самостоятельное изучение химии позволило мне выяснить, что каждый шар диаметром два с половиной метра, наполненный водородом, может поднять шесть с небольшим килограммов груза. Поскольку я весил 43 килограмма, восьми таких шаров должно было быть достаточно, чтобы поднять меня самого, обвязку и балласт: суммарная грузоподъемность составила бы около 50 килограммов. Поскольку я не знал, как купить требуемый водород по доступной для меня цене, я решил использовать нашу домашнюю газовую плиту. Она работала на природном газе, основной компонент которого – метан, подъемная способность которого составляет чуть меньше половины подъемной способности водорода. Если бы мои первые испытания прошли успешно, я всегда мог купить еще несколько шаров. Я воображал, как плавно поднимаюсь над нашим домом, привязанный к шестнадцати воздушным шарам, как передо мной открывается сначала панорама нашего района, а затем и раскинувшиеся на много километров во все стороны виды Южной Калифорнии. В качестве балласта я собирался взять с собой мешки с песком. Тогда я мог бы подниматься выше, просто высыпая часть песка для уменьшения веса, причем можно было не опасаться покалечить кого-нибудь внизу. Для снижения или приземления я планировал использовать для каждого шара самодельную систему клапанов, которая позволяла выпускать из них нужное количество газа.
После казавшегося бесконечным ожидания (на самом деле оно продолжалось всего пару недель) я получил свои шары и взялся за дело. Одним тихим субботним днем, когда родных не было дома, я присоединил газовый шланг от плиты к шару и надул его до метра с небольшим в диаметре – это был максимальный размер, при котором я мог протиснуть шар сквозь кухонную дверь, чтобы вынести его из дома. Как я и рассчитывал, шар был способен поднять около половины килограмма. Я вышел в открытое поле и отпустил шар, привязанный к прочной бечевке от воздушного змея; он поднялся на высоту около пятисот метров. Все шло по плану, и я с восторгом наблюдал, как маленький самолет с местного аэродрома обогнул мой шар на бреющем полете. Минут через сорок пять самолет вернулся, подлетел к моему шару – и шар внезапно лопнул. По-видимому, самолет сбил его, но я не понимал, как и почему он это сделал.
Это заставило меня задуматься. Я представил себя привязанным к грозди шаров размером по два с половиной метра – идеальная мишень для окрестных ребят с пневматическими винтовками. Я решил, что эта затея была слишком опасной. Однако объявление о продаже шаров, которое я тогда нашел, видимо, принесло их продавцам потрясающий успех: не протяжении многих лет оно не раз попадалось мне на глаза, и даже пятьдесят четыре года спустя его заголовок практически не изменился: «Профессиональные метеозонды»
[16]. Почти через сорок лет после моего эксперимента Ларри Уолтерс
[17] привязал к своему шезлонгу гроздь полутораметровых шаров, наполненных гелием, и поднялся на несколько тысяч метров
[18].
Я был разочарован и не знал, что делать с остальными шарами. Первая идея появилась у меня однажды, когда отец принес домой осветительные ракеты со списанных спасательных шлюпок. Они были в металлических футлярах, похожих на артиллерийские гильзы, и при помощи специального пистолета их можно было запускать высоко в небо. Пока ракета медленно опускалась на своем парашюте, ее ослепительный факел освещал большое пространство. Как-то вечером я приделал к одной из этих ракет самодельный медленно горящий запальный шнур
[19]. Потом я подвесил ракету с запалом к одному из своих огромных воздушных шаров и вышел на тихий перекресток рядом с нашим домом. Я поджег фитиль и отпустил шар, привязанный к веревке длиной в несколько сотен метров, в полет. Другой конец троса я обвязал свободной петлей вокруг телефонного столба, так что по мере подъема шара петля поднялась вверх по столбу, и шар оказался привязан к его верхушке, где его невозможно было достать. После этого я отошел приблизительно на квартал и стал ждать. Через несколько минут небо залил ослепительно яркий свет. Собралась толпа, к телефонному столбу съехались полицейские машины. Еще несколько минут спустя небесный свет погас. Полиция уехала, толпа разошлась, все стало как раньше. После этого второй запал пережег веревку, и зонд, вещественное доказательство моей проделки, улетел в небо, в неизвестном мне направлении.
