Мы внесли изменения в наши комиссионные, определяемые из расчета 20 % годовой прибыли, введя так называемое правило «нового уровня прилива». Оно означало, что в случае убыточного года мы переносили убытки на следующий год и вычитали их из будущей прибыли до выплаты следующих комиссионных. Это помогало обеспечить соответствие наших собственных экономических интересов интересам вкладчиков. На практике, однако, у нас не было ни одного убыточного года, и даже ни одного убыточного квартала, и такие расчеты так ни разу и не использовались.
Офисы PNP на Манхэттене и в Ньюпорт-Бич расширялись по мере того, как мы нанимали все новых работников. Я находил талантливых сотрудников в близлежащем Университете Калифорнии в Ирвайне, в котором я все еще работал профессором математического факультета. Мне пришлось научиться выбирать работников и руководить ими. Постепенно осваивая эту науку, я пришел к тому стилю управления, который впоследствии получил название «бродячего руководства». Вместо того чтобы устраивать бесконечные совещания, столь ненавистные мне в жизни научных учреждений, я говорил напрямую с каждым сотрудником и просил их общаться с коллегами таким же образом.
Я разъяснял им наши общие планы и направления работы и говорил, чего именно я хочу от каждого конкретного человека, корректируя их роли и задачи в соответствии с получаемой от них информацией. Для того чтобы эта система работала, нужны были люди, способные продолжать работу без постоянного мелочного надзора, так как времени на руководство было мало. Поскольку многое из того, чем мы занимались, изобреталось прямо на ходу, а наши методы инвестирования были новаторскими, сотрудников необходимо было обучать необычным навыкам. Я выбирал умных молодых людей, только что закончивших университет, потому что у них не было укоренившихся привычек, полученных на прошлых работах. Обучать молодого спортсмена, только что начавшего заниматься спортом, всегда легче, чем переучивать уже усвоившего неправильное.
В небольшой организации особенно важно, чтобы все сотрудники хорошо работали вместе. Поскольку я не мог оценить по одному собеседованию, сможет ли новый работник ужиться в нашем коллективе, я говорил всем, что первые шесть месяцев работы считаются испытательным сроком – как для них, так и для нас. Где-то на протяжении этого периода, если обе стороны были на это согласны, новый сотрудник получал постоянную работу.
По мере приобретения опыта я корректировал правила работы. Например, когда моя секретарша стала регулярно брать больничный раз в две недели по пятницам, я втайне от нее расспросил об этом ее подруг по работе. Мне сказали, что у нее есть постоянная запись к парикмахеру, а кроме того, она улаживает скопившиеся за полмесяца личные дела. Она использовала выделенные ей на год больничные дни, так как они пропадали, если их не использовали. В такой системе те, кто использовал свои больничные, получал больше оплаченных выходных, чем те, кто этого не делал. Я устранил этот пример того, что экономисты называют «ложным стимулом», предоставив каждому работнику единый фонд оплаченных выходных, который накапливался в зависимости от числа отработанных часов и покрывал праздники, отпуска, отгулы и больничные. Сотрудники могли использовать эти дни по своему усмотрению, если только это не мешало исполнению их основных обязанностей.
Чтобы привлечь и удержать качественные кадры, я платил зарплаты и премии, значительно превышавшие средний рыночный уровень. На самом деле это обходилось мне дешевле, потому что и производительность моих работников была существенно выше средней. Высокий уровень вознаграждения ограничивал текучесть кадров, что позволяло экономить время и деньги, требовавшиеся для обучения моей уникальной инвестиционной методике. В то же время это удерживало людей, занимавших более высокие должности, от ухода и открытия собственных предприятий.
Расширялись и инвестиционные возможности; в частности, они заметно выросли в апреле 1974 года с открытием Чикагской биржи опционов (Chicago Board Options Exchange, CBOE), созданной и управляемой почтенной Чикагской торговой палатой. До этого опционы торговались только вне бирж: желающим купить или продать их приходилось нанимать брокеров, которые от имени нанимателя искали вторую сторону для такой сделки. Эта система работала неэффективно, а брокеры брали со своих клиентов высокие комиссионные
[165]. На Чикагской бирже опционов предлагался широкий спектр опционов на стандартных условиях; покупки и продажи производились в биржевом зале аналогично торговле акциями на Нью-Йоркской фондовой бирже. Стоимость таких сделок для покупателей и продавцов резко упала, а объемы торговли стремительно выросли.
Готовясь к этому событию, я написал для нашего компьютера Hewlett-Packard 9830A программу, основанную на моей формуле 1967 года, для расчета теоретической справедливой цены таких опционов. У этого компьютера, великолепно сделанного устройства размером с большой словарь, был графопостроитель того типа, который прославил компанию Hewlett-Packard. Он позволял представлять результаты вычислений в виде графиков, начерченных цветными чернилами. Теоретические «правильные» цены каждого опциона были представлены в виде кривых. Каждая точка на одной из таких кривых представляла возможную цену акции и соответствующую ей правильную цену опциона. Нанеся на график разноцветные точки, представляющие реальные рыночные цены акций и опционов, мы могли сравнить их положение с положением кривой. Если точка была выше теоретической кривой, значит, опцион был переоценен и попадал в кандидаты на короткую продажу с одновременной покупкой соответствующих акций для хеджирования риска. По расстоянию между точкой и кривой можно было оценить, насколько цена отличается от правильной. Точно так же точка, лежащая ниже кривой, сигнализировала о том, что опцион недооценен, и показывала, насколько занижена его цена. Такой опцион можно было использовать в хедже обратного типа, с покупкой опционов и короткой продажей акций. По углу наклона теоретической кривой в каждой точке автоматически определялось соотношение количеств акций и опционов, необходимое для хеджирования, которое обеспечивало минимальный риск.
Теоретическая кривая зависимости правильных цен на опционы от всех возможных цен на акции рассчитывалась компьютером по моей формуле. В ней учитывались такие данные, как волатильность акций (мера ежедневных изменений курса акций за последнее время в процентах), процентные ставки Казначейства США и размеры дивидендов, выплачиваемых по акциям в течение срока действия опциона.
За пару месяцев до открытия Чикагской биржи опционов я уже был готов к торговле с использованием формулы оценки опционов, которой, как я считал, не было ни у кого другого. Товарищество Princeton Newport ожидало огромной прибыли. Неожиданно я получил от незнакомого мне человека по имени Фишер Блэк письмо с препринтом статьи. Он писал, что является поклонником моей работы и что они с Майроном Шоулзом, взяв из книги «Обыграй рынок» ключевую идею так называемого «дельта-хеджирования», развили ее на шаг дальше и разработали формулу для оценки опционов. Я просмотрел статью и увидел, что формула совпадала с той, что использовал я. Хорошие новости заключались в том, что их строгое доказательство подтверждало правильность формулы, которую я открыл интуитивно. Плохие новости состояли в том, что теперь эта формула становилась общедоступной. Ее мог использовать кто угодно. К счастью, до этого дошло не сразу. На момент открытия Чикагской биржи опционов ее, по-видимому, использовали только мы
[166]. Впечатление было такое, что мы пришли на биржу, вооруженные огнестрельным оружием против луков и стрел.
