Ворваться бы в сортир, выбить дерьмо из этого подонка и убраться прочь, как Алан Лэдд в «Шейне». Женщину рвало – словно автомат перемалывал булыжники в гравий, – и Дикстра знал, что у него не хватит духу. Пес был выдумкой, а реальность груба и шершава, как язык алкоголика.
– Давай, сделай так еще раз и увидишь, чем тебе это отольется, – не унимался Ли.
В его голосе появилось мертвящее спокойствие. Дикстра не сомневался – Ли готов идти до конца.
Когда в суде спросят, почему я не вмешался, мне будет нечего сказать. Слушал, анализировал, вспоминал. Был свидетелем. Придется объяснить им, что писатели, когда не сидят за письменным столом, ничем другим не занимаются.
А что, если на цыпочках прокрасться к «ягуару» и вызвать полицию? Не зря через каждые десять миль у обочины торчит плакат: «В случае аварии набрать на мобильном *99». Впрочем, пока копы доберутся сюда из Брейдентона или Ибор-сити, маленькое кровавое родео завершится.
Икота, судорожные попытки сдержать рвоту. Дверная створка дрогнула. Женщина не хуже Дикстры понимала, что на уме у Ли. Если ее вырвет еще раз, Ли сорвется с катушек. А что ему грозит? Убийство второй степени, непредумышленное. Через пятнадцать месяцев выйдет из тюряги и начнет приставать к ее младшей сестренке.
Дуй к машине, Джон, жми на газ и вали отсюда, твое дело сторона. Постарайся представить, что ничего этого не было. Просто не включай пару дней телевизор и не читай газет. Давай проваливай, ты писатель, а не герой. В тебе и росту-то всего пять футов девять дюймов на сто шестьдесят два фунта весу, и кстати, не забудь про больное плечо. Если влезешь, будет только хуже. И не забудь упомянуть Эллен в своих молитвах, Господь присмотрит за ней.
Дикстра уже обернулся, чтобы драпать, когда его осенило.
Пусть Пес всего лишь вымысел, но Рик Хардин – настоящий.
Эллен Уитлоу из Нокомиса рухнула на сиденье, раскинув ноги и задрав юбку – сучка, она и есть сучка. Ли хотелось схватить ее за уши и размозжить тупую башку о кафель. С него хватит. Он преподаст ей урок, который она нескоро забудет.
Нельзя сказать, что мысли Ли текли связно – мозг заволокло алым туманом, а из-под тумана, над туманом, сквозь туман просачивался монотонный голос, похожий на Стивена Тайлера из «Аэросмита»: «Не вздумай, детка, меня дурачить, не вздумай, чертова сука, меня дурачить…»
Он успел сделать три шага, но внезапно где-то совсем близко загудела автомобильная сирена, сбивая с ритма, разрушая концентрацию, заставляя оглянуться: бип, бип, бип, бип!
Сигнализация. Взгляд скользнул обратно: от двери – к женщине в кабинке. От дверной ручки – к сучке. Кулаки нерешительно сжимались и разжимались. Ли наставил на Эллен длинный грязный ноготь.
– Двинешься с места – прибью, – пригрозил он, направляясь к двери.
Если в сортире было светло, как на парковке, то в проходе между туалетами темно, хоть глаз выколи. На миг Ли ослеп, и тут же что-то врезалось в спину. Он споткнулся, шагнул вперед, запнулся – как оказалось, о чью-то заботливо подставленную ногу – и растянулся на бетоне.
Без сомнений и сожалений грубый сапог пнул его в ляжку, затем – в обтянутый синими джинсами зад. Ли барахтался на полу, пытаясь подняться.
– Не ерзай, Ли, – раздался голос прямо над ним, – у меня в руке монтировка. Лежи, где лежишь, иначе я раскрою тебе череп.
Ли затих, вытянув руки перед собой.
– Выходите, Эллен, – произнес незнакомец, сбивший его с ног. – Шутки кончились. Выходите сейчас же.
Пауза, дрожащий сучкин голос:
– Вы ударили его? Не смейте его бить!
– Ничего ему не сделается, но если не выйдете, мало вашему дружку не покажется.
Пауза.
– И виноваты во всем будете вы, Эллен.
Сигнализация продолжала монотонно гудеть в ночи: бип, бип, бип, бип.
Ли попытался повернуть голову. Черт, как больно! Чем ему врезал этот отморозок? Кажется, он что-то болтал про монтировку. Мысли путались.
Сапог снова прошелся по заднице. Ли взвизгнул и уткнулся физиономией в пол.
– Быстро, леди, не то я проломлю ему башку! Вы не оставляете мне выбора!
Ее дрожащий голос стал ближе, и теперь в нем звенел гнев:
– Зачем вы его бьете? Вы не имеете права!
– Я вызвал полицию с мобильного, – продолжил незнакомец. – Они на сто сороковой миле, значит, у нас минут десять, а может, и того меньше. Мистер Ли-Ли, у кого ключи от машины?
Ли пришлось напрячь мозги.
– У нее, – ответил он наконец. – Она сказала, я слишком набрался, чтобы сесть на руль.
– Ясно. Эллен, выходите, садитесь в «круизер» и гоните до самого Лейк-сити. И если у вас есть хоть крупица мозгов, вы не остановитесь и не свернете.
– Как это я брошу его, – разъярилась Эллен, – когда у вас в руке эта штука!
– Так и бросите. А станете упрямиться, ему же хуже.
– Бандит несчастный!
Мужчина рассмеялся, и его смех напугал Ли больше, чем голос.
– Считаю до тридцати. Если не послушаетесь, я снесу ему башку по самые плечи. Неплохой выйдет мяч для гольфа.
– Вы не станете…
– Сделай, как он сказал, Элли, прошу тебя, детка.
– Вы слышали? Ваш славный плюшевый медвежонок хочет, чтобы вы убирались к чертовой матери. Если завтра он решит прикончить вас вместе с ребенком – на здоровье, меня тут не будет. А сейчас лучше не нарывайся, дура! Уноси задницу, пока цела!
Эллен не пришлось просить дважды – этот язык женщина понимала с полуслова. В поле зрения Ли возникли ее сандалии на босу ногу. Незнакомец принялся считать вслух:
– Раз, два, три, четыре…
– А ну шевелись! – гаркнул Ли и ощутил, как грубый сапог пнул его в зад, не сильно, но болезненно. Сигнализация продолжала оглашать окрестности. – Ты слышала? Шевелись!
Сандалии перешли на бег, рядом с женщиной неслась ее тень. Незнакомец дошел до двадцати, когда завелся моторчик «круизера». На тридцати Ли увидел, как блеснули габаритные огни. Он приготовился к удару, но бандит, напавший на него, медлил.
Когда автомобиль выехал на шоссе, и звук мотора стих вдали, его мучитель несколько удивленно поинтересовался:
– Ну и что мне с тобой делать?
– Не бейте меня, мистер, – сказал Ли, – пожалуйста, не бейте.
Когда автомобиль скрылся из виду, Хардин перекинул монтировку в другую руку. Ладони вспотели, и он едва не выронил ее. Только этого не хватало! Стоит железке звякнуть о бетон, как Ли окажется на ногах. И пусть он оказался совсем не таким крепышом, какого вообразил себе Дикстра, он все еще опасен.
Как же, опасен, для беременных баб он опасен.
