Он закончил картинку с четырьмя мальчишками в бейсбольной форме, уплетающими «Фритос» на идиллическом загородном поле, отправил ее с курьером и на следующий день получил чек на десять тысяч двести долларов с запиской от Барри Кессельмана, своего агента. Ты меня напугал, старина, стояло в записке, и Зифкиц подумал: «Не только тебя. Старина».
В следующую неделю Зифкиц периодически думал, что надо бы кому-нибудь поведать о своих приключениях под красным небом, и всякий раз отгонял эту мысль. Он мог бы сказать Труди, но будь она рядом, ничего такого бы не произошло. Сказать Барри – смешно. Обратиться к доктору Брейди – страшновато. Доктор Брейди посоветует хорошего психиатра быстрее, чем ты успеешь выговорить слово «психодиагностика».
В тот день, когда пришел чек от «Фритос», Зифкиц заметил перемену в подвальной росписи. Начав заводить будильник, он вдруг остановился и подошел к стене (в левой руке банка диетической колы, в правой – надежный брукстоновский будильник, в кармане старой рубашки – овсяное печенье с изюмом). Что-то и впрямь изменилось, совершенно точно, но Зифкиц не мог понять что. Он закрыл глаза, сосчитал до пяти (проверенный способ очистить сознание), а потом резко распахнул их широко-широко, как комик, изображающий преувеличенный испуг. И сразу стало ясно, в чем дело. Ярко-желтый овал рядом с дверью в котельную исчез, как раньше банки из-под пива. А красное небо над деревьями стало темнее. Солнце либо село, либо садилось. На дороге в Херкимер наступала ночь.
Все, пора завязывать, подумал Зифкиц, и потом: завтра. Может быть, завтра.
С этой мыслью он сел на велотренажер и поехал. Было слышно, как в лесу за его спиной птицы устраиваются на ночлег.
V. Для начала хватит отвертки
В следующие пять-шесть дней время, которое Зифкиц проводил на тренажере (и на своем детском «Релее»), было разом прекрасным и пугающим. Прекрасным, потому что он никогда не чувствовал себя лучше. Он был на абсолютном пике формы для мужчины своего возраста и сам это понимал. Конечно, есть еще профессиональные спортсмены, но они в тридцать восемь приближаются к концу карьеры, и это отравляет им радость от превосходной физической формы. А Зифкиц, если захочет, может рисовать еще лет сорок. Да что там сорок. Пятьдесят. Пять поколений футболистов и четыре – бейсболистов придут и уйдут, пока он будет спокойно стоять у мольберта, рисуя книжные обложки, автомобильные аксессуары и пять новых логотипов для «Пепси-Колы».
Вот только…
Вот только это не тот финал, которого ждут люди, знакомые с такими историями. Да и сам Зифкиц его не ждал.
Чувство, что его преследуют, усиливалось с каждой поезд кой, особенно после того, как закончилась последняя карта штата Нью-Йорк и пришлось взять первую канадскую. Синим роллером, тем самым, которым рисовал «Человека с обрезом», Зифкиц продолжил Херкимерскую дорогу на листе, где раньше дорог не было, добавив множество поворотов. Однако теперь он ехал быстрее, часто оглядывался через плечо и заканчивал поездку весь в поту, такой запыхавшийся, что не сразу мог слезть с тренажера и выключить будильник.
С оглядыванием через плечо тоже было занятно. Первый раз Зифкиц мельком увидел подвальный тупичок и проем, ведущий в помещение с кладовками. Увидел ящик из-под апельсинов «Помона» со стоящим на нем будильником и даже заметил время. Потом все заволоклось красной дымкой, а когда она рассеялась, сзади была дорога, деревья в ярко-желтой листве по обеим ее сторонам (впрочем, не такой уж и яркой, потому что сумерки сгущались) и темнеющее красное небо. В следующие разы, оглядываясь, он уже не видел подвала, даже в первый миг. Только дорогу, ведущую назад в Херкимер и дальше в Покипси.
Он отлично знал, что́ высматривает у себя за спиной: фары.
Фары «доджа-рам», если быть совсем точным. Потому что если раньше Берковиц и его команда тихо злились, то сейчас они в ярости. Самоубийство Карлоса стало последней каплей. Они во всем винят Зифкица и хотят с ним поквитаться. И уж если догонят, то…
То что?
Убьют меня, подумал он, угрюмо крутя педали. Нечего себя обманывать. Если они меня догонят, то убьют. Я влип по-крупному. На всей карте – ни одного городка. Даже ни одной деревеньки. Можно хоть обораться, и никто не услышит, кроме олененка Бемби, мишек Гамми и енотика Руди. Так что если я увижу фары (или услышу мотор, потому что Фредди может ехать с выключенными фарами), надо, на хрен, возвращаться, не дожидаясь будильника. Я кретин, что вообще сел на тренажер.
Однако возвращаться было все труднее. Когда звонил будильник, «Релей» еще секунд тридцать оставался «Релеем», дорога впереди оставалась дорогой, а не пятнами краски на цементе, да и сам будильник звучал издалека и как будто ласково. Зифкиц подозревал, что когда-нибудь звонок покажется ему гулом самолета, например, «Боинга-767», держащего курс из Кентукки через Северный полюс на другую сторону земного шара.
Он зажмуривался, потом широко открывал глаза. Пока получалось, но Зифкиц не знал, сработает ли в следующий раз. И что тогда? Ночь в лесу, без еды, под полной луной, похожей на налитый кровью глаз?
Нет, они раньше его догонят. Вопрос, намерен ли он это допустить. Как ни трудно поверить, Зифкиц отчасти желал встречи. Он злился. Ему хотелось крикнуть Берковицу и двум оставшимся рабочим в лицо: «Чего вам надо? Чтобы я снова принялся жрать пончики и не обращал внимания на промоины, когда канавы засорятся и выйдут из берегов? Вы этого добиваетесь?»
Однако другая часть сознания убеждала не дурить. Да, он в отличной форме, но все равно выходит трое на одного, а кто сказал, что миссис Карлос не вручила ребятам мужнин карабин со словами: «Да, прикончите гада и обязательно передайте, что первая пуля – от меня и от девочек».
У Зифкица был приятель, который в восьмидесятых поборол тяжелую кокаиновую зависимость. Он рассказывал, что первым делом надо убрать эту дрянь из дома. Конечно, ты всегда можешь купить еще, крэк сейчас продается везде, на каждом углу, но это не повод держать его под рукой, где всегда можешь взять, если дашь слабину. Поэтому он собрал все, что было, и спустил в унитаз. А трубку выкинул. Проблемы на этом не кончились, говорил приятель, но это было начало их конца.
Как-то вечером Зифкиц вошел в подвальный тупичок с отверткой в руке. Он твердо намеревался разобрать велотренажер, а будильник поставил на шесть просто по привычке. Будильник (и овсяное печенье с изюмом) были, как догадывался Зифкиц, его трубкой для крэка: гипнотическими пассами, которые он проделывал, механизмом засыпания. Первым делом надо разобрать тренажер, а там и будильник отправится на помойку, как трубка приятеля. Жалко, конечно: надежный маленький «Брукстон» не виноват в той идиотской ситуации, в которую Зифкиц себя загнал. Но он себя заставит. Ты же ковбой, говорили он друг другу в детстве. Подбери нюни, и вперед.
Тренажер состоял из четырех основных секций, и Зифкиц понял, что потребуется разводной ключ. Ладно. Для начала хватит отвертки. Можно отвинтить педали, а потом одолжить у коменданта разводной ключ.
