- А вы говорите, что только учитесь. Очень хорошо получилось, - слегка улыбнулась продавщица.
- Это настройка, её настраивал настоящий мастер… Мне нравится, цена тоже устраивает. Беру, - сообщил я, закончив осматривать гитару, и добавил. - Если можно чехол для неё, и запасные струны.
- К сожалению, в наличии чехлов нет, а струны есть, сейчас принесу комплект.
Когда та вернулась из подсобки, я расплатился, получив чек на покупку, после чего гитару за спину, благо у неё ремень подгонялся пряжкой, и подхватив вещи, не забыв поблагодарить продавщицу за отличный инструмент, покинул зал магазина. На вокзал я успел, поезд ещё только подходил к перрону. Правда, я ошибся, и с волями побежал к нему, думая, что опоздал, чем изрядно развеселил ожидающую публику, а милиционер, в звании старшины, добродушно усмехаясь, успокоил. Поезд только пришёл, полчаса будет стоять, пока воду заливают и уголь грузят. Успею оформится и занять своё место. Несмотря на пяток сотрудников милиции, присутствовало несколько в гражданке и военной форме. Они проверяли документы у всех подряд. Не обошёлся и я их вниманием.
- Откуда у меня документы, мне четырнадцать? - отмахнулся я, подавая билет проводнице, у меня верхняя полка купейного вагона была.
- Хм, а комсомольский билет? Или тебя не приняли в комсомол? - всё допытывался молодой парень, предъявивший удостоверение лейтенанта МГБ. Причём спрашивал без особого энтузиазма, видел, что я говорю на русском не хуже него и понимаю обертоны, интонации и намёки, что иностранец понять не смог бы. Такое мог только коренной житель.
- В комсомол приняли, - легко согласился я. - Только билет не выдали. А нету. Обещали через неделю, когда книжки подвезут, фото я уже сдал старосте класса, но я только через месяц вернусь из Казани. К родственникам еду.
- Ясно, - тот совсем потерял ко мне интерес и направился дальше, ну а я, забрав чемодан и саквояж с перрона, стал протискиваться по коридору к своему купе. Стакан у проводницы я попросил, потом с ложечкой принесёт в подстаканнике.
В купе было занято два места, одно нижнее свободно, как раз подомной. Тут была пара, семейная как я понял, лет тридцати. Мужчина, а он выходил покурить на перрон, зайдя за мной следом, помог поднять чемодан наверх. Саквояж я в ногах на полку положил, всё равно доставать, там свёрток со скоропортящимися продуктами. Гитару тоже, только аккуратно, чтобы не повредить.
- Будем знакомы, - сказал я, а поздоровался до этого. - Фёдор. Еду к родственникам в Казань.
- Пётр Ильич, это моя супруга Елена Павловна. Мы чуть раньше выйдем, - представившись, сказал мужчина, и переведя взгляд на гитару, садясь рядом с супругой, поинтересовался. - Играешь?
- Отец подарил, чтобы научился. Поэтому терзать ваш слух не буду, пожалею.
Мы рассмеялось, и тут мне пришлось посторонится, в купе стал протискиваться дородный усатый мужчина с огромным рюкзаком на спине, что застрял в проёме, а также с двумя чемоданами в руках. От него довольно резко несло копчёной рыбой, по запаху довольно свежей. Или он её только что купил, запах умопомрачительный, вон как соседи, да и я не исключение, слюной стали захлёбываться, или тот копчением занимался на профессиональной основе, чтобы так пропахнуть. Пал Ильич встал и помог тому. Рюкзак наверх, чемодан один под нижнюю полку, а второй на боковую багажную полку надо мной. А последний пассажир нашего купе оказался строителем, участвовал в строительстве местной «ТЭЦ». Сейчас ехал в отпуск к семье с подарками. К счастью недалеко, ночью выходит, мы спать будем. Правда, мужик оказался запойным, сразу бутылочку достал как состав тронулся, но Пал Ильич довольно жёстко попросил убрать, вечером перед сном принять, это одно, а напивается, судя по звяканью у усатого не одна бутылка была, совсем другая. Недовольно поворчав, тот всё же убрал, а потом вообще ушёл в соседнее купе где к алкоголю не такие требования были.
Когда состав покинул город, все как будто сговорились, стали доставать снедь. Я тоже не стал отрываться от коллектива и достал что есть. В принципе у всех одно и тоже, разве что у моих попутчиков, а они из Владивостока, была ещё варёная курица. Совместный завтрак, а время было десять утра, как-то нас сблизил, мы уже не были такими чужими, ну и дальше общаясь так и ехали. Насчёт гитары меня не трогали, видимо поверили, что я играть только учусь, что было правдой, знать пару аккордов, это не уметь играть. Исполнить простенькую мелодию вроде Высоцкого я смогу, а более серьёзное уже нет. Хотя и слух есть, и желание, а времени научится не было. На пенсию вышел, уже и желания не имелось. А сейчас действительно, чего не поучится? Остальные тоже гитары в руках не держали, так что на мою чёрную лакированную красавицу особо внимания не обращали. Зато, когда я рассказал анекдот на тему о поезде, смеялись от души:
- Ночью в купе, голос с соседней полки:
- Мамаша, ну сколько же можно: «Миша, пись-пись, Миша, пись-пись!»
- А что я могу сделать, ребенок ну никак пописать не может сходить!
- Зато я двадцать раз уже бегал!
Смеялись все, этого анекдота тут ещё не знали. Почти сразу выяснилось, что я знаток множества свежих анекдотов, два часа непрерывного смеха, отчего к нам перебралось уйма пассажиров из соседних купе привлечённых шумом, пока вытиравшая слёзы Елена Павловна не попросила прерваться, а то у неё уже скулы сводит и сил не хватает. Тогда я лёг на свою полку, взял гитару и сделал перебор, стал наигрывать вхождение песни «Разговор в поезде», да и саму исполнил. А когда я закончил, Пал Ильич с укоризной произнёс:
- А говорил не умеешь.
- Так пару аккордов всего.
- Интересная песня, необычная. Кто написал, я её не слышала? - спросила женщина, что слушала меня, встав у открытых дверей. Она там не одна стояла.
- Не знаю, я просто слышал, и повторил.
- А ещё что знаешь? - спросила она же.
Подивившись такому интересу, было заметно что она его проявляет чуть ли не больше остальных, которые тоже попросили спеть что-нибудь интересное, я согласился.
- Есть ещё одна, весёлая. Называется «Разговор в цирке».
Изменяя голос под мужчину и женщину, я так пародировал и весело играл, что хохотали и в купе, в нём человек восемь сидело, и остальные в коридоре. Последние даже зааплодировали, настолько им понравилась песенка. Ну а я продолжил репертуар, попытался сыграть «Чёрного кота», на мой взгляд получилось откровенно плохо, но людям понравилось, и играл, играл те песни, которые мог исполнить, не опозорившись как с «Чёрным котом», и что самому нравилось. Особенно «Лебединая верность» произвела впечатление. Я столько тоски и боли в голос напустил, что понял, переборщил, не только женщины и девчата из слушательниц сидели со слезами на глазах, но и мужчины. Дальше меня пригласили в соседнее купе, выступить там, и я ушёл, меня обещали колбасками накормить, купе чисто женское, и я не удержался. В купе набилось всё также полно народу, усевшись у окна, мне дали побольше места, громко сказал:
