Эти города имели ограниченную независимость: ее условия определял договор о союзе с Карфагеном. Кроме того, карфагеняне основали несколько городов на своей собственной территории, которым позже, но неизвестно когда, была дарована определенная автономия – они освобождались от крупной дани. В ближайшем соседстве с Карфагеном и Кап-Боном земля использовалась для развития сельского хозяйства; здесь были плантации деревьев, виноградники и пастбища. Об этом свидетельствуют археологические находки – при раскопках в слоях той поры находили кувшины для хранения масла и вина, на ручках которых указаны имена владельцев. Самые ранние из них относятся к V веку до н. э. Эти находки доказывают, что вновь завоеванные земли сразу же были пущены в сельскохозяйственный оборот. На полях Меджерды и Вади-Милианой, а также Бизациумом выращивалась в основном пшеница. Ее выращивали, по-видимому, ливийские крестьяне, которые вынуждены были отдавать более трети урожая владельцу земли, а очень часто – и более. Эти крестьяне, вероятно, жили в условиях, очень напоминавших крепостное право. В начале IV века разразился первый из многочисленных бунтов. Они следовали один за другим до падения Карфагена и всегда подавлялись с ужасающей жестокостью.
Атлантические экспедиции
Завершив завоевания на материке, Ганнон перенес свое внимание на вторую часть задуманной программы. Он мечтал даровать Карфагену монополию на все ресурсы, которыми обладал запад и которые эксплуатировались финикийцами, пока Тир был достаточно могущественным, чтобы руководить всеми этими действиями.
В V веке до н. э. средиземноморский мир заинтересовался Сахарой и Западной Африкой
[15]. Уже в конце VII века фараон Нехо нанял финикийский корабль, который обошел всю Африку. Это, несомненно, была самая выдающаяся экспедиция до эпохи Великих географических открытий XVI века н. э.
Около 470 года до н. э. Ксеркс приказал совершить тот же самый подвиг, только двигаясь в противоположном направлении от Геркулесовых столпов. Однако Сатаснес, попавший в экваториальных водах в полный штиль, вынужден был вернуться назад, хотя хорошо понимал, что будет казнен за то, что не выполнил приказ царя. Одновременно была предпринята попытка пересечь Сахару, которая в те времена не была такой сухой, как в наши дни, и ее можно было пройти, навьючив на коней бурдюки с водой. В Киренаике Геродот собрал информацию о пустыне и, по-видимому, ссылался на горы Хоггар. Он рассказывает о насамонских юношах (уроженцах Южной Киренаики, района оазиса Ауджила), которые дошли до озера Чад или Нигера. В Феццане находилось знаменитое царство гарамантов, предков современных туарегов, которые жили в античные времена и помогали проводить подобные экспедиции. Финикийцы Триполитании контролировали самые важные пути через Сахару, и вскоре, вне всякого сомнения, начали использовать их сами. Вероятно, в конце VI века до н. э. за ними последовали и карфагеняне.
Те финикийцы, которые поселились за Геркулесовыми столпами, в особенности в Гадесе, вскоре стали плавать вдоль побережья Марокко. От местных жителей они узнали о золотых приисках, расположенных далеко на юге – в Гвинее. Негры, добывавшие там золото, пересекали Мавританскую Сахару и привозили на его побережье, которое позже получило название Рио-де-Оро. Средневековые купцы нашли здесь базу для выгодной торговли, которая на самом деле процветала еще во времена Геродота. Историк описывает ритуал, который ее сопровождал. Моряки раскладывали на берегу товары и возвращались на свои корабли. После этого подходили негры, забирали товары, клали на песок золото и удалялись. Купцы вновь съезжали на берег, и, если количество золота их устраивало, они его забирали. Если же нет, то они удалялись на корабли, а негры приносили еще порцию золота, до тех пор, пока купцы не получали столько, сколько хотели. К тому времени, когда Геродот писал свою книгу, эта торговля находилась уже под контролем Карфагена, который отобрал ее у купцов Гадеса.
Помимо Ликсуса, еще одним городом, найденным учеными на Атлантическом побережье Марокко, является Могадор. И хотя он находится в 450 милях от пролива Гибралтар, он возник в глубокой древности – в середине VII века до н. э. Его основали, вероятно, западные финикийцы, прибывшие сюда из Гадеса. Они привезли с собой античные амфоры и множество своих собственных красных керамических изделий. Первая фаза их оккупации продолжалась до 500 года до н. э., после чего остров опустел. Время от времени его посещали проходящие суда – вероятно, карфагенские: вновь постоянное население появилось только в самом начале н. э., в правление Юбы II. После еще одного периода запустения сюда явились римляне и в IV веке н. э. даже построили здесь дом, украшенный мозаикой. В это время они владели на территории Марокко лишь Сеутским полуостровом и торговым пунктом Сала. По мнению автора этой книги, такое необычное положение вещей можно объяснить только тем, что этот остров, скорее всего, был в античные времена аванпостом торговли золотом с Гвинеей.
Как показал Каркопино, карфагенский царь Ганнон отправил экспедицию вдоль Атлантического побережья Африки, рассказ о которой дошел до нашего времени, именно за золотом Гвинеи.
Царь Ганнон был, несомненно, Магонидом, поскольку, как мы уже говорили, в то время, когда было совершено это плавание (VI или V век до н. э.), правителей для Карфагена поставляла только эта семья. Нам известны два человека по имени Ганнон: отец Гамилькара, разбитого в Химерской битве, и его сын. Первый Ганнон, по-видимому, хотя утверждать это с определенностью мы не можем, никогда не был царем. Плиний в своей «Естественной истории», V, 8, сообщает, что плавание было совершено, когда Карфаген находился на вершине своего могущества. Виллар и Харден сделали из этого вывод, что оно было организовано еще до Химерской битвы. Но, как мы уже видели, Карфаген с необыкновенной быстротой оправился от поражения, так что этот аргумент не выдерживает критики. Наоборот, Карфаген вряд ли отправил бы свой флот за Геркулесовы столпы в то время, когда его корабли воевали не только у берегов Сицилии, но и в Тирренском море, и в водах Испании. Колонисты, которые по приказу Ганнона поселились на побережье Марокко, были по большей части ливийскими финикийцами, то есть ливийскими подданными Карфагена. А их никак нельзя было набрать до того, как африканских земли починились Карфагену.
