Таким образом, к началу третьей четверти IV века до н. э. было подписано несколько дипломатических документов, которые объединили Карфаген с рядом этрусских городов и, вне всякого сомнения, с их конфедерацией. Некоторые из этих соглашений касались торговли и гарантировали взаимную защиту граждан обеих сторон, проживавших на территории союзника. По образцу этрусско-пунических договоров были составлены романо-пунические соглашения 508 и 348 годов до н. э., содержавшие аналогичные статьи. Другие разделы охватывали более широкий круг вопросов и касались военного союза между Карфагеном и рядом этрусских городов. Эти разделы можно отнести только к небольшому числу городов, например к Кере, ибо, несмотря на федеральное устройство страны, тирренским народам никогда не удавалось выступать единым фронтом, а уж в IV веке – тем более.
По мнению некоторых современных историков, договоры, упомянутые Аристотелем, были заключены гораздо раньше, возможно даже в VI веке до н. э. Тогда получается, что соглашения, объединявшие два народа во времена Алалийской битвы, уже перестали действовать. Пример романо-пунического союза показывает, что даже неприменяемое активно соглашение теоретически может действовать очень долго, но его время от времени надо подтверждать и вносить поправки, если наступает эпоха, когда возникает необходимость в более тесном сотрудничестве. Так, видимо, и случилось, когда карфагеняне и тирренцы объединились в своей борьбе против Дионисия: политические и экономические условия за последние два века сильно изменились, и старые договоры им уже не соответствовали.
В результате союзнических соглашений в Карфаген переселилось некоторое число этрусков. Были обнаружены следы их пребывания: на табличке из слоновой кости, найденной в гробнице в Сент-Монике, имеется этрусская надпись, в которой упоминается имя карфагенянина. Этот человек был, скорее всего, тирренцем, переселившимся в Африку. Он, вероятно, обладал тем же статусом, что и метики в Афинах, – то есть имел все права карфагенского гражданина, но разговаривал на своем родном языке. Две потеры (низкие неглубокие сосуды) геникумийского типа, вероятно, были привезены из Кере в середине IV века. Однако самым красноречивым свидетельством тесных связей двух народов являются знаменитые саркофаги со статуями, найденные в том же самом некрополе и аналогичные тем, что изготавливались в Тарквинии. Эти гробницы породили ряд проблем, о которых мы поговорим ниже. Впрочем, следует отметить, что они принадлежали пуническим аристократам и демонстрируют их тесную связь с Этрурией.
В первой половине IV века Кере был главным городом Этрурии. Примерно до 354 года до н. э., как утверждает синьорина Сорди, он имел тесные связи с Римом, но тот же самый историк показал, что Кере поддерживал дружеские отношения и с Марселем. Благодаря вмешательству городских властей отношения между финикийцами и финикийскими колонистами временно улучшились. Согласие царило, вероятно, довольно долго, ибо вскоре после 330 года Пифей получил разрешение пройти Геркулесовы столпы.
Можно не сомневаться, что дальнейшие боевые действия происходили в Африке. Ливийское восстание было подавлено, и, вероятно, были захвачены новые территории. Вполне возможно, что Фуске и Великие равнины Меджерды были присоединены именно в это время. Руководил кампанией Ганнона, вступив в союз с каким-то «мавром», которого он позже попытался захватить в плен, намереваясь забрать себе его земли. Впрочем, трудно поверить, чтобы этот «мавр» жил в тех местах, которые позже были названы Мавританией, а еще позже – Марокко. Вряд ли он чем-то сумел помочь Карфагену, поскольку обитал слишком далеко.
Несмотря на эти войны, о которых мы можем только догадываться, четверть века, прошедшая после смерти Дионисия, оказалась одной из самых спокойных за всю историю Карфагена. Поэтому нам трудно согласиться с мнением современных историков о том, что большую часть этого периода городом правил Ганнон Великий, националистические наклонности и устремления которого к господству за счет военной силы стали очевидны уже в самом начале его карьеры, и что в тот самый момент, когда снова должна была вспыхнуть война, его сменила миролюбивая олигархия, преклонявшаяся перед всем греческим.
Юстин весьма смутно говорит о том, в какое время Ганнон потерял власть, а ведь Юстин в этом случае наш главный источник. В первых трех главах книги XXI своей «Истории» он описывает правление тирана Дионисия Младшего, рассказывает о свержении его Дионом в 357–355 годах (причем очень кратко) и о том, как этот Дионисий управлял Региумом и Локри, где нашел приют во время своей десятилетней ссылки. В главе 4 сообщается о падении Ганнона, которое, вероятно, произошло одновременно с описанными событиями, а глава 5 посвящена второму периоду правления Дионисия Младшего в Сиракузах (346–344 до н. э.). Поэтому мы можем сделать вывод, что падение Ганнона произошло, скорее всего, до 346 года, хотя некоторые современные историки датируют его 344 годом до н. э. Впрочем, это могло случиться в любое время в течение 367 и 346 годов, поскольку Юстин употребляет выражение «dum haec in Sicilia geruntur», которое характеризует события не только 4-й главы, посвященной правлению Дионисия II в Региуме, но и трех предыдущих глав, описывающих события на Сицилии. Сведения, приведенные Аристотелем, не противоречат этому выводу. В то время, когда он собирал материал для 2-й книги своей «Политики» (одной из самых ранних), он, по-видимому, еще ничего не знал о Ганноне. Он упоминает о нем в книге V, которую можно датировать самое раннее 336 годом, поскольку в ней он также пишет об убийстве Филиппа Македонского. Однако из этого вовсе не следует, что Ганнон предпринял попытку совершить государственный переворот непосредственно перед началом 336 года. В промежутке между написанием книги II и книги V Аристотель расширил свои знания о Карфагене, узнав, например, о монархии Магонидов, которую он назвал тиранией (V, 12).
С другой стороны, описывая в книге II Карфаген, Аристотель сообщает, что там правит аристократия с демократическими или олигархическими взглядами. Конечно же общество, где у власти находился такой человек, как Ганнон, никак не могло относиться к подобному типу.
Ганнон, скорее всего, после 368 года до н. э. еще несколько лет оставался у власти. Помпей Трог посвятил ему целую книгу, где, помимо всего прочего, описал его деяния в Африке. Но, как мы уже видели, он смог лишь раз и навсегда усмирить ливийцев после их восстания в 379 году (до 241 года до н. э. в Ливии не случилось ни одного мятежа), захватить территории в Северном и Центральном Тунисе и совершить несколько набегов на неподвластные ему земли, чтобы помешать независимым племенам оказать помощь своим завоеванным соседям. Даже если нам захочется присоединить к этому списку еще и войны в Испании и отправку экспедиционных сил вдоль побережья Магриба, то все равно эти походы не займут более десятилетия.
Автор данной книги поэтому полагает, что Ганнон исчез с исторической сцены уже к 357 году, когда Дион, зять Дионисия Старшего, решил свергнуть своего племянника. Его флот вышел из Афин, но из-за противных ветров высадился в Малой Гераклее в карфагенской провинции. Диона гостеприимно встретил комендант города Синалус. Пуническое правительство не сделало никаких попыток помочь флоту Диона или, наоборот, помешать ему, когда он проходил мимо островов Керкенна в заливе Габе. Не отказалось оно и от политики дружеского нейтралитета и не приняло никакого участия в свержении Дионисия в 355 году до н. э. Интересно отметить, что этот Синалус был греком, из чего можно сделать вывод, что Карфагеном какое-то время управляли миролюбивые поклонники греческой культуры, которые предоставили своим сицилийским подданным право самим решать, что им делать. По-видимому, это были старые сподвижники Эшмуниатона.
