Пунические лидеры очень внимательно следили за этими событиями, поскольку они были напрямую связаны с их собственными политическими шагами. Распад римско-керского союза очень сильно ослабил их главного союзника на севере. В 508 году до н. э. Магониды, безо всякого зазрения совести, укрепили только что созданную Римскую республику за счет своих тирренских союзников. Их потомки подходили к делу столь же реалистично, и в 348 году старый союз был возобновлен. Его условия, естественно, отражали новые политические реалии. Договор признавал гегемонию Карфагена в Утике и на побережье Южной Испании. В это соглашение был включен даже Тир, а это означало удивительное политическое развитие на востоке, которое мы опишем ниже. С другой стороны, статьи договора, которые касались отношений между карфагенянами и латинами, были изменены в пользу Рима: в случае, если пунические пираты захватывали латинский город, не подчинявшийся Риму, они имели право оставить у себя пленников мужского пола и добычу, но должны были возвратить город, вместе с женщинами и детьми, римлянам. Это создавало угрозу для тех латинов, которые хотели отстоять свою свободу.
В Греции политическая ситуация напоминала ситуацию на Сицилии. Постоянные раздоры, царившие между эллинскими городами, делали их легкой добычей для иностранцев, и Филипп Македонский воспользовался священными войнами, чтобы установить свою гегемонию над остатками Афинской, Спартанской и Фиванской империй. Какое-то время, по-видимому, никто в Элладе не имел возможности задуматься о том, что происходит на западе.
На Востоке политическая ситуация сулила Карфагену большие возможности. Во времена правления Артаксеркса II (404–358 до н. э.) в Персидской империи составлялись гаремные заговоры, и она клонилась к распаду. Страны, где процветала когда-то финикийская цивилизация, были готовы вернуть себе независимость, утерянную пятьсот лет назад. Египет в 399 году первым сбросил персидское иго; в нем стала править национальная династия, которая продержалась более полувека. Страны Малой Азии постоянно бунтовали и создавали свои собственные царства. Эвагорас объединил Кипр и освободил его. Финикийские цари, находившиеся в центре всех этих событий, естественно, пытались восстановить свою независимость, а египетские фараоны стремились им помочь. С 380 года до н. э. тирийский флот находился в распоряжении Эвагораса. Когда, после смерти Артаксеркса II, его преемник Артаксеркс III Охус решил восстановить единство империи, Табнит, царь Сидона, организовал движение национального сопротивления, которое великому царю удалось подавить с огромным трудом. Он с великой жестокостью казнил его лидеров. Это произошло в 348 году – в том самом, когда Тир присоединился к романо-пуническому союзу. Уже одно это говорит о том, что Карфаген прекрасно понимал проблемы породившего его города. Тесные связи существовали между Карфагеном и Египтом, и пунические лидеры не могли не поддержать попытку восстановления национальной независимости Египта, начатой фараонами.
Все это надо иметь в виду, говоря о крупномасштабном военном предприятии Карфагена в 345 году. Главой экспедиции, в состав которой входило 150 военных кораблей, 50 тысяч пехотинцев, большое число кавалеристов, 300 военных колесниц и целая батарея осадных машин, стал генерал по имени Ганнон
[27]. Количество войск напоминало войны Магонидов в конце V века до н. э., но политическая ситуация была совсем иной. Задача сокрушить эллинов теперь уже не стояла. Диодор приводит версию Тимея, отец которого был в то время главой города Таормина. Он настаивает, что карфагеняне относились к своим греческим союзникам с дружеским либерализмом (филантропией). Военные действия подкреплялись далеко идущей дипломатической кампанией. Необходимо было убедить греков, что пуническая протекция обеспечит им полную безопасность дома и за границей. Среди противников, которых необходимо было разбить, были кампанцы Энтеллы, только что отказавшиеся от союза с Карфагеном, и Дионисий Младший, который вернулся в Сиракузы и устроил там настоящий террор. После этого Сицилия, по мнению правителей Карфагена, будет освобождена от варваров и тиранов. Мир на Сицилии казался вполне достижимым, поскольку римляне задавили угрозу со стороны осканов в самом ее зародыше. Они собирались вступить в союз с капуанцами и начать войну не на жизнь, а на смерть с самнитами. Если бы Карфагену удалось установить контроль над Западным Средиземноморьем, он смог бы бросить все свои силы на стороне союзников – Тира и Египта – против Персидской империи, возрожденной Артаксерксом III.
К сожалению для Карфагена, события развивались совсем по-другому, и почти все его надежды были разрушены. Главной причиной был тот факт, что эллинизм вовсе не умер, как хотелось думать остальным. Наоборот, его временная слабость объяснялась возрождающимися кризисом, из которого эллинизм вышел с новой энергией и ужасной агрессивностью, способной сокрушить все другие средиземноморские цивилизации. Карфаген, мечтавший мирно править Западом, был объят страхом и вынужден был сражаться за свое существование, чего раньше никогда не было. Более того, неудачи за границей вскоре нарушили баланс, который он с таким трудом восстановил у себя дома, поскольку аристократический режим совсем не соответствовал требованиям военного времени.
Сиракузские патриоты, не желавшие терпеть у себя ни Диониса, ни власти Карфагена, в отчаянии обратились за помощью к своему родному городу, Коринфу. Каким-то чудом, будучи бессильным и не способным организовать эффективную помощь, Коринф сумел найти для них того, кто был им нужен, – достойного человека по имени Тимолеон. Последний, вероятно, родился специально для того, чтобы служить образцом для Плутарха, который написал его биографию. Он приобрел репутацию борца за свободу, убив своего собственного брата, стремившегося установить в своем родном городе, Коринфе, тиранию. В течение столетия республиканские институты городов демонстрировали свою неспособность адаптироваться к новым историческим условиям, но Тимолеон мечтал об их восстановлении. Он был суеверен, но, несмотря на свои утопичные идеалы, оказался способным военачальником, о чем вскоре на своем собственном опыте узнали карфагеняне.
Пунический флот попытался перехватить коринфский еще до того, как он сумеет подойти к суше. Однако эта попытка провалилась, и Магон, который сменил Ганнона на посту командующего, пошел маршем на Сиракузы. В городе сложилась странная ситуация: в порту, который его отец построил на острове Ортигия, укрепился Дионисий II, одну часть города занял Хикетас, а другую – Тимолеон. Порт находился под контролем Пунической армады. Верх в конце концов одержал Тимолеон, благодаря своевременной помощи Мамеркуса из Катаньи. На руку ему сыграло и отступление Дионисия, который предпочел без боя уйти в Коринф и отдать форт в руки Тимолеона. После этого Магон посчитал за лучшее убраться домой, бросив Хикетаса, который заключил временный мир с Тимолеоном. Последний немедленно атаковал карфагенян и союзных ему тиранов. К сожалению, сражаясь за свободу, он обратился за помощью к осканским наемникам, от которых стремился освободить Сицилию Карфаген. Кампанцы Энтеллы последовали примеру Мамеркуса и перешли на сторону Тимолеона. Город, которым он владел, стоял в центре гористой Восточной Сицилии, над внутренней низменностью, по которой проходил путь из Палермо и Солунта в Селин. Поэтому самое сердце карфагенской провинции попало под контроль Тимолеона, и всякое передвижение здесь стало невозможным.
