Конец пунической монархии
Мир, который последовал после войны с Тимолеоном, продержался примерно до 325 года до н. э. Именно в это время моряк из Массалии (совр. Марсель), Пифей, получил разрешение пройти через Гибралтар и обследовать западные и северные берега Европы. Как мы уже говорили, отношения между Карфагеном и Марселем улучшились, благодаря вмешательству Кере за сорок лет до этого. Подобное ослабление запрета, налагавшегося обычно на иностранных моряков, было бы необъяснимым, если придерживаться современных взглядов на торговлю Карфагена (к которым давно уже присоединился автор этой книги), а именно что карфагеняне имели монополию на торговлю оловом с Корнуоллом, которая шла по морю через порты Гаскони, Пуату и Бретани. Римско-пунический договор 348 года до н. э. ввел новые запреты на эту торговлю, впервые сформулированные в 509 году. Римлянам, например, было запрещено торговать с Сардинией и Ливией (за исключением Карфагена), а также с Испанией. Мы уже говорили, рассказывая о плавании Гимилько, что на побережье Франции и Британских островов археологи не обнаружили ни одного пунического предмета, и это заставляет нас сделать вывод, что Карфаген никогда не контролировал Атлантическое побережье к северу от Галисии и мыса Финистерре в Испании, хотя его присутствие здесь ощущалось. С другой стороны, олово с островов Силли (самая южная точка Англии) давно уже поступало в Марсель – его везли по рекам Галлии. Так что плавание Пифея никак не затрагивало коренных интересов Финикии, и этот мореплаватель хотел лишь отыскать новый путь в регион, который уже входил в сферу экономических интересов его родного города. Этот факт подчеркивает исключительно дружеский характер жеста Карфагена, который разрешил Пифею пройти в Альборанское море через Геркулесовы столпы и, естественно, заходить в финикийские порты на побережье Португалии. В свете этих фактов мы должны признать, что финикийцы и карфагеняне могли, ради общих интересов, на какое-то время позабыть о своих разногласиях.
Высказывалось предположение, что улучшение отношений между Карфагеном и Марселем было вызвано страхом перед вторжением Александра Македонского. И вправду, если карфагеняне и лелеяли надежду увидеть свою метрополию независимой, а восток – свободным, то все их надежды были очень быстро и жестоко разбиты. Во-первых, Артаксеркс III Охус, после жестокого подавления финикийского восстания в 345 году до н. э., снова подчинил себе Египет. Через двенадцать лет после битвы при Иссе (333 год до н. э.) Александр ворвался в Сирию. Сидонийцы, еще не оправившиеся после прежней войны, с радостью приветствовали нового завоевателя. Тиру удалось избежать войны с Охусом; его правители решили, что настало время обернуть сложившуюся ситуацию себе во благо. Под предлогом помощи персам в отражении агрессии Тир собрал мощный флот, часть которого находилась в Эгейском море. Военные действия возглавил царь Азмилк, который действовал совместно со Спартой и Афинами. Он надеялся, что распад Персидской империи и слабость македонского флота позволят Тиру обрести независимость. Это было время великой жертвы ради возрождения Мелгарта – жертвы, идею которой подал Хирам. Карфаген отправил присутствовать при этом событии свою делегацию. Александр заявил, что он сам явится и принесет эту жертву, надеясь стать властелином Финикии. Однако Азмилк ответил, что ворота города будут для него закрыты.
Пунические послы, вероятно, одобрили этот решительный шаг. Однако, когда Тир был осажден, а другие города попали в руки македонской армии, правительство Карфагена решило воздержаться от вмешательства в войну. Азмилка предупредили, чтобы он не ждал помощи от Карфагена, хотя всем мирным жителям, которые бежали в этот город еще до закрытия гаваней, был обещан приют. Члены карфагенской делегации оставались в Тире до конца, а когда город пал, укрылись вместе с царем в храме Мелгарта. Они были отпущены на свободу, но Александр предупредил их, что вскоре вторгнется и в их страну. Впрочем, смерть помешала Александру выполнить эту угрозу. Тем не менее жажду завоеваний, которую он породил у греков, можно было утолить лишь за счет африканской метрополии.
В Сиракузах конституция Тимолеона продержалась совсем недолго. После беспорядков, начавшихся в 330 году до н. э., глава демократической партии – сын гончара по имени Агафокл – в 316 году захватил власть. Ему помог карфагенский генерал, который в то время командовал войсками на Сицилии и которого звали Гамилькар. Этот генерал через три года заключил договор с тираном, согласно которому он был признан правителем всех греков, находившихся под властью Карфагена, и в особенности жителей Агригентума, которые до той поры яростно отстаивали свою независимость. Есть все причины соглашаться с Белохом, который считал этого Гамилькара членом семьи Ганнона Великого
[30]. Он вполне мог быть племянником Гиско, сына которого тоже звали Гамилькаром. В любом случае человек, о котором идет речь, из-за своего соглашения с Агафоклом был заподозрен в измене. Некоторые даже предположили, что он, с помощью сиракузцев, хотел стать тираном Карфагена. Он подвергся штрафу (Юстин утверждает, что его тайно приговорили к смерти), а после его гибели командиром войск на Сицилии стал сын Гиско. Последний, вероятно, вместе с постом командующего получил и царскую власть (но ее мог получить и его тезка). Во всяком случае, позднее он, несомненно, обладал этой властью. Этот факт, как и в случае с Бомилькаром несколько лет спустя, свидетельствует о том, что прежняя династия еще не утратила своего влияния и что старейшины, не доверявшие ей, не могли от нее избавиться. Сын Гиско добился очень важных уступок, ибо, несмотря на решения, принятые после битвы при Кримисе, для него был создан элитный батальон, состоявший из 2 тысяч дворян. Кроме того, было призвано 10 тысяч ливийцев, тысяча этрусских наемников, 200 колесничих той же национальности и тысяча иберийских метателей пращи, а также построено 130 галер. Этот флот был сильно потрепан штормом, но Гамилькар набрал еще больше бойцов на Сицилии. Летом 311 года до н. э. он встретился с войском Агафокла у Экнома и разгромил его. Эта победа позволила карфагенянам взять под свой контроль почти весь остров, кроме Сиракуз, где Агафокл приготовился к длительной осаде.
И тогда тиран изменил ход войны, сделав столь безрассудный шаг, что понять его смогли только современники Александра. Он бросил Сиракузы на произвол судьбы и перенес войну в Африку. Этот маневр мог закончиться успехом только в том случае, если он производился в полной тайне, и одним из достижений Агафокла стала его способность вооружить флот и армию так, чтобы карфагеняне не догадались о его намерениях. Ему удалось также обмануть расчеты врага, флот которого блокировал гавань Сиракуз, а 20 августа 310 года до н. э. он сумел избежать погони и высадил свою армию на Кап-Боне, неподалеку от знаменитых карьеров Эль-Хауарии.
Руководители Карфагена не могли даже представить себе подобное развитие событий и не предприняли никаких мер для отпора Агафоклу. Несомненно, на границе с Ливией стояли войска, но в окрестностях Карфагена и в самом городе не было ни одного солдата или магистрата, который имел бы опыт в мобилизации войск или в руководстве ими. Это мог сделать лишь царь, а он находился на Сицилии. Агафокл несколько дней опустошал Кап-Бон, не встречая никакого сопротивления. А Кап-Бон был тем местом, где карфагеняне имели свои самые лучшие владения, и полуостров был покрыт процветавшими поселениями. Агафокл начал с того, что «сжег свои корабли» (отсюда и пошло это знаменитое выражение), а потом захватил и разрушил два города: Мегалополис и Белый Тунис, точное местоположение которых нам неизвестно. (Впрочем, мы знаем, что Белый Тунис нельзя отождествлять с современным Тунисом, где Агафокл поселился позже.)
