Терракотовые статуэтки, импортированные или изготовленные на месте, потеряли свой застывший характер. Теперь их головы наклонены, вес тела перенесен на одну ногу, а одежда облегает тело. Появляются рифленые прически и новые модные серьги. Стекольщики стали изготавливать заколки, украшенные женскими головками с завитыми волосами или разноцветными масками с волосами, стянутыми в пучок.
По-видимому, бронзовые сосуды в этрусском стиле уже вышли из употребления; гончары стали теперь изготавливать вазы, имитирующие аттические. Они имели горлышко в виде трилистника и высокие S-образные ручки, которые в местах прикрепления украшались изображением женских головок, солдатских голов в шлемах и, в особенности, масками сатиров или символами богини Изиды с диском и рогами Хатор или атефской короной.
Вторжения Агафокла не лишили людей их богатств, и аристократы по-прежнему приказывали хоронить себя в мраморных саркофагах. Эти саркофаги относятся к тем же самым двум типам, которые были описаны выше, но стиль их немного изменился. Фигура покойного, как и прежде, облачалась в тунику с «эпитогой», но тело под ней уже приобрело формы, а одежда стала плотно их облегать. Фигуру женщины, снимающей свой шарф, Пьер Делатр с полным правом сравнивал с аттической погребальной статуей IV века до н. э. Мы не знаем, кого она изображает – Деметру ли, приветствующую почитательницу, или одну из этих почитательниц, явившуюся просить богиню о помощи.
Храмовые саркофаги, не украшенные изваяниями, тоже изменились – теперь их основания стали расписывать фресками. На одном из них мы видим крылатую сивиллу, похожую на тех, что изображались в Таренте. Сивилла с крыльями считалась стражем Мессинского пролива; ее хорошо знали и в Этрурии, и в Великой Греции. На другом саркофаге два персидских грифона смотрят друг на друга, застыв в геральдической позе, а их длинные хвосты напоминают завитки. По всему эллинистическому миру начала распространяться мода на гибридные фигуры. Но самыми интересными из саркофагов являются те, которые изготавливались в виде деревянных гробов, вроде тех, что были обнаружены в Абузире в Египте. Скульптор даже обозначил проемы между досками. Одна из панелей украшена бюстами, возвышающимися над кустами аканта, листья которого похожи на завитки; изображение, линии и цвет полностью скопированы с грекоегипетских оригиналов.
Искусство гравировки по бронзе и резьба по камню достигли наивысшего рассвета. Бритвы изготовлялись из высококачественной бронзы и имели очень элегантную форму. Рисунок сдержан и выполнен с большим мастерством. На стелах в тофете божественные эмблемы часто изображались внутри часовен. Часть этих часовен походила на те, что предназначались для погребальных обрядов, изображенных на тарентских сосудах конца IV века до н. э., а другие находились под влиянием александрийского стиля. На них мы видим фантастические рисунки, в которых большую роль играют завитки. Священные вазы изготавливались теперь в форме пестика, который обрамляли растительные завитки, выходящие из листьев аканта. Мы знаем, что одна из стел, украшенных подобным образом, была создана греком Арцестом, сыном Протарха. Однако этот стиль отличается сухостью и абстрактностью, а это говорит о том, что карфагеняне не очень уверенно чувствовали себя в мире эллинских фантазий.
Этим периодом датируется целая серия необычных стел, на которых изображены приносящие жертвы жрецы. На самой знаменитой из них виден жрец, держащий в руках ребенка, предназначенного для жертвы. Эта стела, вероятно, была посвящена человеку традиционных взглядов, не одобрявшему ослабления правил, которыми руководствовались последователи этой ужасной практики. Однако нет никаких сомнений в том, что это памятник конца IV века, ибо на голове жреца мы видим цилиндрическую шляпу, а на теле – прозрачное египетское платье. Эти детали в точности совпадают с изображенными на стеле Баалиатона, которая была найдена неподалеку от Тира и хранится теперь в Новой Карлсберглиптотеке музея в Копенгагене. Судя по стилю, в котором изображены черты Баалиатона, этот человек жил не ранее 300 года до н. э. Украшения на карфагенской стеле, очевидно, были выполнены в эллинском стиле – на фризах мы видим четвертные валики и завитки, розетка обрамлена дельфинами, символизирующими солнце, а основание украшено пальметтой. На другой стеле изображен жрец с бритой головой в египетском одеянии, украшенном символом Танит, который молится перед алтарем. В Лувре представлено третье изображение жреца – с бородой и покрывалом на голове, который льет жидкость в отверстие в гробнице.
Единственные боги, имена которых упоминаются в посвящениях, – это Баал Хаммон и Танит, но в тофетах также прославлялись и два менее значимых бога, подчиненные «господину» и «госпоже». Это Сакон, которого отождествляли с Гермесом, и еще один бог-министр, который начал возвышаться к концу III века до н. э. Он носил имя Шед; так звали старое ханаанское божество, которое давно уже отождествляли с Хором. Это был бог, который излечивал людей от болезней. Его имя превратилось в Шадрапу, что означало «Шед исцеляет». Рост популярности Шадрапы был связан главным образом с тем, что его ассоциировали с Дионисом, и под эгидой этого бога стало возможным проводить в Карфагене вакхические ритуалы. В конце IV века здесь начали появляться эмблемы Диониса, и мы часто встречаем изображение чаши с вином и листьев плюща. На одной из стел II века до н. э. рядом со знаком Танит была высечена виноградная гроздь, а на другой видим даже изображение танцующего сатира. Шадрапу изображали или в виде сокола Хора (его можно увидеть и на бритвах), или в виде сидящего на корточках ребенка, который укрощает скорпиона или змею (чаще всего Шеда просили защитить от змеиных укусов). По-видимому, с ним отождествляли и детей, принесенных в жертву.
Несмотря на большую популярность Танит, тофет был не единственным местом религиозного поклонения. Тирийские беженцы, спасавшиеся от Александра, должно быть, принесли с собой культ Мелгарта, хотя необычайный взлет популярности этого бога пришелся на период правления Баркидов, поскольку он считался покровителем прославленной семьи Гамилькара. Но уже тогда ему поклонялись как защитнику мертвых и как спасителю. Деяния Баркидов прославили и бога-воина, которого отождествляли с Марсом и Аресом. Однако точное финикийское имя этого бога нам неизвестно. Это вполне мог быть Хадад, которому обычно поклонялись как Баал Сафону. Длинная надпись III века до н. э. под названием «Тариф Марселя», получившая это имя потому, что в неизвестное нам время была привезена в этот город, описывает, какие жертвы должны приноситься в храме Баал Сафона. На склонах холма, который высится в северной части Карфагена, был построен храм Эшмуна (позже на этом месте римляне устроили свой театр). В Греции Эшмуна называли Асклепием. Еще одним местом поклонения был величественный храм Решефа, располагавшийся между гаванями и агорой. Бог был изображен здесь в виде Аполлона, позолоченную статую которого венчал шатер с позолоченной крышей. И наконец, самым значимым местом поклонения для карфагенян, пользовавшимся огромной популярностью, стала вершина холма Бордж-Джедид, где проводились сиракузские ритуалы Деметры и Коры, связанные с Плутоном.
Так Карфаген постепенно превращался в столицу Западного Средиземноморья в области культуры, религии, политики и экономики. Из всех народов, которые в тот или иной исторический период приходили с Востока, чтобы колонизировать Геспериды, только у финикийцев были шансы сдержать натиск автохтонных племен. Все зависело от того, смогут ли они привлечь представителей цивилизаций, которым угрожала гибель, на свою сторону. Это было большой проблемой; попытки решить ее породят мировую войну и определят более чем на тысячу лет судьбу народов Средиземноморья.
