В Карфагене наблюдались оба типа этих реакций, поскольку он был одновременно колониальным государством и крупным промышленным и торговым центром. Развитие Карфагена из олигархической республики в государство, которое было одновременно народным и авторитарным, происходило под руководством монарха, чья власть опиралась на армию и нижние классы горожан, напоминая развитие греческих народов. Такая же эволюция два века спустя охватит и Рим. Мы еще не раз упомянем о близком сходстве между баркидским государством и империей Августа.
Более того, социальные явления, которые мы изучаем, имеют много общего с теми, которые наблюдались в Европе и колониях европейских стран начиная с XIX века. И хотя не следует придавать слишком большое значение этому сходству, поскольку в античном мире не было ни механизированной промышленности, ни реального капитализма, ни каких-нибудь форм социализма, основанных на логически обоснованной теории, они делают эллинистический период особенно интересным для нас. Это было единственное время в античном мире, когда существовало нечто, напоминавшее борьбу классов, которая является характерной чертой современной истории.
Война наемников
Читателю, вероятно, покажется странным, что этот хорошо известный эпизод мы называем социальным кризисом. Ему посвящен роман Густава Флобера «Саламбо», романтическая история которого конечно же излагается по версии Полибия. Именно он сообщает нам об этом событии и излагает его так, словно оно действительно относится к военной истории.
Карфагенянам пришлось подавить несколько бунтов наемников. Один из них чуть было не разразился в Лилибауме в 250 году до н. э., когда этот город находился в осаде и несколько галльских командиров планировали передать его в руки римлян. Однако их планы раскрыл греческий офицер по имени Алексон; они были разрушены благодаря дипломатическим талантам генерала Гимилько и его помощника Ганнибала, сына старого защитника Агригентума. Карфагеняне были не единственными, кто пострадал от неверности профессиональных вояк, как мы уже видели на примере захвата Мессины мамертинами.
Пуническое правительство предприняло решительные шаги, чтобы в будущем подобные инциденты больше не повторялись. Карфагеняне предпочитали нанимать солдат удачи в варварских странах Запада, таких как Иберия, Галлия и Лигурия, а не греческих кондотьеров. Варвары-наемники обходились гораздо дешевле. Более того, эти полудикари чувствовали себя не в своей тарелке в тех регионах, где им приходилось воевать; у них не хватало ума, чтобы устраивать заговоры, а поскольку они говорили на разных языках, солдаты из разных стран общаться между собой не могли. За офицерским составом этих войск очень пристально наблюдали. Из дикарей выходили только командиры самых низших рангов, да и тех выбирали среди ветеранов, которые были верны Карфагену по той простой причине, что любили свое дело. Офицерами всех других рангов были карфагеняне; они получали такое же образование, как и их коллеги из европейских армий, которые служили в войсках завоеванных стран. В войсках Карфагена были специалисты по Галлии, например Ганнибал, сын Ганнибала из Агригентума, и его знание Галлии помогло раскрыть заговор в Лилибее. Другие офицеры изучали ливийцев, иберов и лигурийцев.
Пуническое правительство было уверено в том, что подобная организация работает эффективно, и не обратило особого внимания на первые признаки недовольства, которые проявились в войсках, эвакуированных с Сицилии после подписания мира с Лутацием.
Гиско, опытный военачальник, отправлял наемников в Карфаген небольшими партиями и советовал как можно скорее распустить их по домам. Но сначала им нужно бы заплатить за службу, а казначеи республики, как и все консервативные министры финансов, любили экономить на оплате труда. Поэтому в городе скопились огромные массы уволенных со службы солдат, которые от скуки становились все более неуправляемыми. Вскоре они уже стали представлять опасность для горожан, и их отправили на ливийскую границу, в Сикку Венерию, которая сейчас называется Ле-Кеф. Она располагалась неподалеку от современной алжиро-тунисской границы и представляла собой изолированную крепость, окруженную независимыми ливийскими племенами. Городом командовал Ганнон Великий, который заверил, что заплатит им, но меньше того, что было обещано. Это обещание было встречено с негодованием, и взбунтовавшиеся наемники двинулись в сторону Карфагена. Они закрепились в Тунисе, как это сделали до них Агафокл и Регул. Правительство отправило к ним Гиско, который только что вернулся в Африку. Многие наемники, в особенности офицеры, искренне уважали своего старого военачальника и приняли его в качестве арбитра.
Но тут произошло событие, которое превратило простой бунт в самое настоящее восстание. Среди наемников было много «полугреков», как называл их Полибий. Это были в основном бывшие рабы, родившиеся и воспитанные в эллинистических странах, которым удалось бежать из тюрем Южной Италии и Сицилии. Они обладали знаниями и умом, которых не хватало варварам. Некоторые из них, например Спендий, выходец из Кампаньи, которого разыскивал хозяин для того, чтобы распять, горели настоящим революционным энтузиазмом. Эти наемники соединились с ливийцами, которых после демобилизации возглавил Мафо и которым не удалось бы избежать наказания со стороны карфагенян, если бы их дома не находились за границей.
Мафо и Спендий обработали солдат по всему лагерю; им удалось поднять их на мятеж против младших офицеров и сержантов, которые по-прежнему сохраняли верность Карфагену. Во время первого бунта несколько человек из их числа были убиты, а Гиско и его штаб захвачены в качестве заложников. Восстание Спендия и Мафо поддержал только отряд галльских преступников, которых, вместе с их лидером Автаритом, изгнали из родной страны за совершенные ими преступления. Они установили контакт с ливийскими крестьянами, что сильно ухудшило ситуацию, поскольку последние совсем недавно были жестоко наказаны за поддержку Регула. Ганнон потребовал тогда, чтобы они отдавали помещикам половину своего урожая. И к 20 тысячам наемников в тунисском лагере присоединилось 70 тысяч крепостных крестьян.
Карфаген был бы взят восставшими, если бы консервативные правительства Рима и Сиракуз не осознали, чем им грозит это восстание, и не пришли бы к нему на помощь. Уже в 265 году до и. э. Рим играл роль «хранителя социального закона и порядка» – а это был год, когда разразилось восстание Вольских рабов. Ему еще несколько раз пришлось сыграть эту роль. И хотя сенат не хотел открыто вмешиваться в этот конфликт, он ответил отказом на просьбы восставших о помощи, запретил своим купцам торговать с ними и стал поощрять их заняться снабжением Карфагена. Гиерон предоставил в распоряжение пунического города много продовольствия и денег.
А тем временем восставшие полностью осадили город, который до этого был отрезан от внутренних районов материка оккупацией Туниса. После этого они решили овладеть Бизертой и Утикой. Был призван Ганнон Великий, которому поручили дать отпор мятежникам. Именно благодаря его усилиям удалось собрать войско из горожан и прибывших в Карфаген иноземных наемников. К сожалению, его военные способности сильно уступали административным. Он участвовал в пограничных стычках с недисциплинированными ордами ливийцев, но, одержав победу в первой стычке со Спендием, осадившим Утику, с удивлением увидел, что его победа превратилась в поражение.
