Среди этих империалистических групп были Аппии Клавдии, но ведущую роль играли теперь Корнелии Сципионы, интересы которых, по традиции, распространялись на Сардинию и Корсику, но которые теперь уже зарились и на Испанию. Эту прославленную семью одно время возглавляли два брата, которые были самыми ярыми врагами Баркидов: Публий, отец будущего Африкана, и Гней по прозвищу Лысый. Большинство Эмилиев поддерживали их политику. За экспансию на Запад больше всех ратовали Валерии и Марк Ливий Салинатор, служивший в 219 году до н. э. консулом. Он был bete hoire, предметом ненависти для Фабиев, который взял в жены дочь Капуана Пакувия Калавия. Эти патриции больше не считали себя связанными традиционными предрассудками и не постеснялись обратиться за поддержкой к самым беспринципным торговцам, большая часть которых явилась в Рим из городов его союзников. Они постепенно превращались в богатых буржуа, к величайшему возмущению традиционалистов.
Где-то посередине между этими двумя аристократическими фракциями находились «новые люди», идеи которых довольно трудно объяснить и которых обычно, но при этом совсем несправедливо осуждали древние историки. Гай Фламиний был трибуном плебса, цензором и консулом во второй раз в 217 году до н. э. и, как сообщает нам Ливий, лидером народной партии. По-видимому, в Риме в ту пору существовало нечто вроде демократической партии. Кассола писал, что политические взгляды Фламиния часто совпадали со взглядами Фабия Максима, и они часто сотрудничали. Фламиний был горячим сторонником политики колонизации севера: именно он в 223 году разделил Пиценум на Адриатическом побережье. Будучи цензором, он в 220 году начал сооружение дороги, которая до сих пор носит его имя и которая играла в римских отношениях с северо-востоком такую же роль, как Аппиева дорога для Кампаньи. В 218 году он добился нужного числа голосов, одобрявших создание двух римских колоний – в Кремоне и Плацентии (Пьяченце), которую он сам помог завоевать во время своего первого консульского срока в 223 году. Галлы ненавидели его лютой ненавистью, и в конце концов он был заколот копьем кельтским бойцом вспомогательных войск Ганнибала, севернее Тразименского озера. Поскольку Фламиний был представителем народа, купеческая буржуазия его не любила; в 229 году, при поддержке трибуна Клавдия, он провел плебисцит, после которого сенаторам было запрещено заниматься морской торговлей, что сильно ограничило их политическое влияние. Впрочем, он не был реакционером, и его страсть к переменам ограничилась лишь областью религии. Будучи цензором, он велел построить на Кампус-Мартиус (Марсовом поле) цирк, который носит его имя, и организовал вокруг него новый культовый центр. Часть этого центра была обнаружена при раскопках Ларго Аргентина. Он открыто выражал презрение к традиционной политике, а к рекомендациям сената и жрецов относился с презрением, граничившим с богохульством. Фабий Максим поэтому старался держаться в стороне от своего опасного союзника, и консервативные историки назвали его козлом отпущения за его безбожие, поскольку он был разгромлен и погиб во время битвы у Тразименского озера.
Таким образом, основными оппонентами Ганнибала в Риме в 220 году были: Фабий Максим, Марцелл, Сципионы и Фламиний. На втором этапе войны добавились еще два молодых человека: Клавдий Нерон и Сципион Африканский.
Если бы войны не было, эти люди в большинстве своем так и остались бы посредственными политиками. К 219 году, например, больше половины карьеры Фабия Максима было уже позади, и ничего особенно выдающегося он не совершил. Из этого можно сделать вывод, что достижения этих «великих предков», которых прославляли в течение всего периода существования Римской империи и о которых рассказывают нам учебники истории, были сильно преувеличены или полностью выдуманы римскими авторами панегириков. Несомненно, многим из них повезло, что они попали под софиты истории в самый благоприятный момент своей карьеры. Даже Сципион Африканский, несомненно, не смог бы проявить своих талантов, если бы ему, подобно отцу и дяде, пришлось воевать с Ганнибалом, когда тот находился в самом зените своей карьеры. Впрочем, следует признать, что все эти люди, за исключением одного Фламиния, совершившего величайшую ошибку в своей жизни, сумели подчинить себя благу нации и принести ему в жертву свои личные интересы: Ганнибалу так и не удалось расколоть римский фронт, и все его атаки потерпели поражение благодаря несокрушимому римскому единству.
Сагунт и объявление войны
Нет необходимости подробно обсуждать вопрос о том, что стало поводом к войне, – об этом уже много раз говорилось. Как утверждал Полибий, инциденты, которые приводят к войне, имеют лишь второстепенное значение, это лишь предлоги. Нет сомнений, что Ганнибал всячески стремился спровоцировать конфликт и что его агрессивность была полностью оправдана той политикой, которую Рим проводил после заключения мира с Лутацием. Полибий, однако, запутывает дело, приводя неверную трактовку мирного договора 226 года до н. э., когда Рим очень грубо надавил на Карфаген. Этот договор, в гораздо большей степени, чем захват Сардинии, оправдывает то недоверие, которое испытывал к римлянам молодой карфагенский генерал.
Поэтому все три года, прошедшие с момента прихода Ганнибала к власти и до начала его экспедиции, он делал все, чтобы сгладить вредные последствия соглашения, которое вынужден был заключить Гасдрубал. Кампании 221 и 220 годов до н. э. были призваны свести к нулю то стратегическое преимущество, которое Рим и его союзники получили по этому договору. Карфагенянам запрещено было переходить реку Юкар. Неподалеку от своего устья эта река течет с запада на восток, а дальше поворачивает на север. Ганнибал воспользовался этой географической особенностью, о которой римляне, вероятно, ничего не знали. Сначала он покорил олькадов, которые жили на правом берегу реки Юкар, а потом вторгся в Старую Кастилию и дошел до самой провинции Леон, подчинив себе сильное племя вассиенти. Так, не нарушая условий договора, Ганнибал сократил территорию, находившуюся под защитой римлян, до узкой прибрежной полосы, которая со всех сторон оказалась окруженной подданными Баркидов.
Этого удалось достичь с трудом, но Ганнибал получил возможность напасть прямо на Сагунт. Город располагался далеко к северу от Юкара и, более того, был связан союзническим договором с Римом. Ганнибал, однако, не забыл, что несколько лет назад, между 226 и 222 годами, часть городского населения восстала и потребовала разорвать этот договор. Рим ввел в Сагунт свои войска, и вождь революционеров был казнен. Мы полагаем, что Ганнибал с возмущением говорил об этом убийстве на съезде всех иберийских вождей, который он, как и Гасдрубал в свое время, созвал вскоре после своего восшествия на престол. На этом съезде они доверили ему верховное командование; этот пост до него занимал Гасдрубал. И на этом съезде союзники римлян сагунты выглядели как предатели общего дела. Более того, между Сагунтом и соседним иберийским племенем турдулов вспыхнул конфликт, и Ганнибал, как главнокомандующий войсками Иберийской лиги, обязан был оказать тур дулам помощь.
В последние восемь месяцев 219 года до н. э. сагунты оказали отчаянное сопротивление врагу, которое мы часто встречаем в истории Испании. Первые атаки Ганнибала были отбиты; тогда он обложил город со всех сторон и подтянул к его стенам осадные машины. Однако у него в тылу вспыхнул мятеж, в районе Мадрида и Ламанчи, и ему пришлось временно ослабить свою хватку. Осаждавшие понесли большие потери, сам Ганнибал был ранен. Город пришлось брать квартал за кварталом; позади пробитых в стенах брешей защитники сооружали временные валы. Наконец руководители про-римской партии совершили самоубийство, и оставшиеся в живых осажденные запросили мира. Однако во время переговоров карфагеняне воспользовались тем, что стража утратила бдительность, и вырезали всех жителей города.
