Тот мгновение смотрел непонимающе, потом
стукнул себя кулаком по лбу, заодно сломав козырек каскетки, но даже не заметив
этого, и извлек из кармана мешковатых бермудов какую-то черненькую коробочку.
Нажал на нее… и все четверо: Кира, Максим, женщина и мужчина – враз отпрыгнули
от автомобиля, потому что тот вдруг взорвался какофонией звуков внезапно
сработавшей сигнализации.
Женщина очнулась первой – и снова принялась
биться телом об дверь, широко раскрывая рот. Казалось, будто именно она
исторгает этот поток завывающих звуков, однако Кира понимала, что бедняжка
по-прежнему кричит: «Роджер! Роджер!»
Наконец-то Кира осознала, что Роджер – это
вовсе не мужчина, который бестолково мечется туда-сюда. Роджером звали того,
кто остался запертым на заднем сиденье. Очевидно, ему плохо, может быть,
сердечный приступ. Наверняка он без сознания, если не может даже рукой
шевельнуть – и разблокировать дверцы изнутри. И, похоже, счет идет на секунды,
если его попутчики в таком отчаянии! Вон как рыдает и заламывает руки женщина,
как побледнел мужчина. А проклятая сигнализация все орет благим матом!
Впрочем, едва Кира подумала об этом, как воцарилась
блаженная тишина: это Максим сунулся под капот и, очевидно, разомкнул клеммы
аккумулятора.
Потом он обхватил рыдающую женщину за талию и,
приподняв, отошел вместе с ней на несколько шагов. Она так удивилась, что даже
замолчала. И тут Максим, поставив ее на землю, в короткой разбежке подпрыгнул,
как-то извернулся – и с криком: «Кия-я!» – выбил кроссовкой автомобильное
боковое стекло.
Под общий дружный вопль звездами разлетелись
осколочки-крошечки, а Максим проворно открыл заднюю дверцу, посмотрел туда – но
тотчас отпрянул и замер с таким изумленно-детским выражением лица, что Кирино
любопытство взыграло – и понесло ее к автомобилю вслед за хозяевами.
Ей хватило одного взгляда понять, что
злополучный Роджер и впрямь не мог шевельнуть рукой. Просто потому, что этих
частей тела у него не было. Их роль исполняли лапы, в лучшем случае – ноги.
Ведь Роджер оказался бульдогом! И этот бульдог недвижимо лежал на заднем
сиденье, закатив глаза и мелко, судорожно вздымая бока.
Только тут Кира осознала, какая духота царит в
автомобиле. Градусов сорок, не меньше! Неудивительно, что у собаки случился
тепловой удар. И еще чудо, как то же самое не произошло с хозяевами.
– Воды! Владик, воды! – взвизгнула
хозяйка.
Ее муж (наконец-то выяснилось его подлинное
имя!) выхватил из багажника канистру и ринулся под берег, а Кира, бесцеремонно
оттолкнув хозяйку, сунулась в автомобиль и, вцепившись в задние лапы
несчастного Роджера, поволокла его наружу.
– Оставь! Не трогай! – зарыдала
женщина, однако Кира снова пихнула ее локтем и продолжала тащить с сиденья
несусветно тяжелого пса.
Внезапно он сделался как-то слишком легок, и
Кира осознала, что ей помогает Максим. Вернее, теперь она ему помогала вытащить
Роджера.
– Что дальше? – спросил Максим,
пытаясь перехватить светло-рыжее тело, как если бы держал ребенка, но Кира
остановила его:
– Нет, возьмите за задние лапы, и пусть
так повисит вниз головой. Кровь должна прилить к мозгу.
– Изверги! – взвизгнула женщина,
увидев своего любимца, висящего, словно ободранный кролик, в руке
Максима, – и повалилась на траву. Ее прибежавший муж попытался ударить
Максима канистрой, однако тот сбил его с ног, легко взмахнув Роджером, и больше
уж никто не мешал Кире лить воду из канистры на затылок пса и брызгать на его
хозяев.
Hаконец все очнулись. Роджер с очумелым видом,
на подгибающихся лапах побрел к озеру и принялся жадно пить. Хозяева не
отрывали от него нежных, подернутых слезою взглядов, но все-таки оказались
достаточно воспитанными людьми, чтобы сначала поблагодарить своих спасителей, а
уже потом бежать лизаться с ожившим бульдогом.
– Что же у вас духота такая в
машине? – спросил Максим, когда взаимное рукотрясение наконец-то
закончилось.
– Ой, не говорите, – рассеянно
отозвался Владик, не отрывая глаз от берега, где Роджер бил лапами по
воде. – Кондиционер испортился, а окна открывать мы просто боялись. Тут на
дорогах такое творится, вы просто не представляете!
– На нас напасть за напастью
обрушиваются, – добавила Ирочка (так звали хозяйку Роджера), умиленно
следя, как центр ее вселенной переваливается с боку на бок на
мелководье. – Столько за последнюю неделю натерпелись, что стали какими-то
жалкими трусами.
– Станешь тут! – простонал
Владик. – Вообразите: в понедельник едем из Феодосии в Симферополь. А
машина была в ремонте: бензонасос потек. Кондиционер тогда, кстати, еще
работал. Едем, стало быть, рейсовым «Икарусом», и вдруг возле поворота на
Планерское обходит нас красная «семерка», перегораживает дорогу – и оттуда по
автобусу начинают палить из пистолетов! Мы, естественно, чуть не поумирали все
со страху: стекла вдребезги, грохот, женщины кричат!..
Он схватился за голову, и Кира поняла, что
кричали не только женщины.
– И что вы думаете? Постреляли и поехали
себе дальше, но буквально через тридцать метров врезались в дерево.
Оказывается, мальчишки лет по пятнадцать-шестнадцать напились – и поехали на
большую дорогу тренироваться в стрельбе из пневматических пистолетов! Нет, вы
можете себе представить? Нашли тир!
– Да, – сурово сказал Максим. –
Mало их, видно, отцы уму-разуму учили!
«А интересно, у него есть дети? – с
жадным любопытством подумала Кира. – Он их уму-разуму как учит?»
– Но это еще что! – возбужденно
вмешалась Ирочка, к лицу которой постепенно возвращались краски жизни, потому
что Роджер на берегу басовито облаивал какую-то корягу. – Тут хоть ущерб
был в основном моральный. А вот буквально вчера, утром в пятницу, что со мной
было!
Максим подбадривающе улыбнулся, понимая, что
настрадавшейся женщине необходимо выговориться, а у Киры как-то странно
похолодело в груди. «Мало ли что могло произойти с этой бедолагой сутки тому
назад!» – попыталась успокоить она себя – и в это мгновение удар обрушился на
нее со всей силою.
