Кира какое-то время оглядывалась, но, не
обнаружив признаков погони, перестала наконец выворачивать шею и напряженно
уставилась вперед, каждую минуту ожидая воя сирен и визга тормозов милицейских
машин, перегораживающих дорогу. Скажем, если «Робин Гуды» умудрились добраться
до телефона, они вполне могут настучать по номеру 02, что к Ростову-де
приближается «Москвич», в котором сидит дамочка, вооруженная «макаровым», а из
него сыплются пули так же щедро, как семечки – из перезрелого подсолнуха.
– Вряд ли, – вдруг проговорил
Максим, поймав в зеркальце Кирин напряженный взгляд и, похоже, прочитав ее
мысли. – У этих ребят наверняка с милицией свои счеты, они элементарно
побоятся, что стрелки переведутся на них же самих. Кстати, а разрешение на
ношение оружия у нас имеется? – спросил он как бы между прочим, и у Киры
предательски дрогнуло сердце при этом «у нас»… сказанном, конечно же, чисто
случайно, как фигура речи.
– Это не мой пистолет, – сухо
ответила она. – Что ли, я вам… – И осеклась: та Москвина К.К., из листовки,
просто обязана была иметь при себе не только пистолет, но и полный набор
различных колющих, режущих и пилящих инструментов!
– А чей? – вскинул брови Максим.
– Трофейный! – огрызнулась Кира.
– Ого! – присвистнул зеленоглазый
водитель. – У кого же вы его увели? Не у моего ли дружка Мыколы
Кобылянского? А вот такой вопрос: сам Мыкола все еще… как бы это поточнее
выразиться… цельная натура?
– То есть? – озадачилась Кира.
– То есть он еще представляет собой
одного целого человека или состоит из нескольких частей? – с предельной
корректностью уточнил Максим, и Киру затошнило, когда до нее дошло, что имел в
виду этот языкастый красавчик.
Да… а она-то думала, будто ее
ошалело-самозабвенный бой за спасение жизни Максима что-то изменил в их
отношениях. Стоило только вспомнить, какой ужас скручивал ее нервы, когда она
увидела его с перетянутым горлом, почти без сознания! Это еще счастье, что
никто из «Робин Гудов» не вздумал играть в героев, потому что при малейшей
попытке сопротивления Кира стреляла бы не в землю, не в блескучую пряжку – она
стреляла бы в людей!
Без всяких колебаний. Лишь бы спасти Максима…
Это открытие потрясло ее едва ли не больше,
чем только что разыгравшиеся боевые действия. И еще одно открытие: если б
кончились патроны, она ударилась бы в глупую, безнадежную рукопашную. А имей
шанс спастись бегством, не бросилась бы бежать. Не смогла бы, пока он…
«Не надо, господи! – взмолилась
Кира. – Только не это! Он женат и вообще… нужна я ему… такая!»
«Какая? – ехидно хохотнул кто-то на
небесах. – Ты имеешь в виду подробности своей нелегкой биографии?»
Совсем уж затрепала, чуть ли не до дыр затерла
она слово «дура», а ничего другого не оставалось, как снова пришлепнуть себе на
лоб это поношенное клеймо и удобно умостить на спинке переднего сиденья «макаров».
Но тут Максим скосил на черный ствол глаза и усмехнулся:
– Не-а! Этот номер больше не проходит!
– Почему еще? – искренне изумилась
Кира.
– А патронов в обойме только семь, –
проинформировал Максим. – И выстрелов – ты и правда классно
стреляешь! – тоже было семь, разве что у тебя есть запасная обойма.
Запасной обоймы не было, и Кира не смогла
скрыть разочарования. Но тут же приободрилась:
– Ты не болтай зря. В случае чего я тебя
очень чувствительно рукояткой приложу по затылку!
– Не-а! – снова мотнул головой
Максим. – Не приложишь! Тебе ведь водила нужен, правда? Потому ты меня и
спасала, да?
Показалось ей, или в глубине этих несусветных
глаз, в омутах насмешливой зелени, мелькнуло что-то такое… этакое? У Киры
мурашки по спине пошли, но тут же дорогая Аллочка мигнула из подсознания жгучим
оком: «Все женатые мужчины…»
– Вот именно, – сухо озвучила эту
аксиому Кира. – Ты мне нужен только как водитель!
И отвела глаза, чтобы не ловить поминутно в
зеркальце его взгляд, не мучиться попусту, подобно пятнадцатилетней девчонке, у
которой впервые дрогнуло сердце.
Дрогнуло, да. Впервые, да…
Впрочем, Максим смотрел теперь только на
дорогу. Крутил баранку и уныло напевал на мотив бессмертного магомаевского шлягера:
По переулкам бродит лето,
Вихри снежные крутя,
То, как зверь, оно завоет,
То заплачет, как дитя.
Так выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей!
Выпьем с горя,
Где же кружка,
Сердцу будет веселей!
С тобою связан
Навеки я,
Ты жизнь и счастье,
Любовь моя…
Хорошо бы. Ох, хорошо бы, но…
– Ну, вот что, Кира! – Зеленые глаза
опять заиграли в зеркальце. – Давайте выясним отношения. Я вас еще не
поблагодарил. Не знаю, понимаете вы или нет, но вы мне жизнь спасли.
Кира заморгала изо всех сил. Еще миг – и она разрыдается
от счастья! Сердце растаяло и растеклось по телу душистой медовой сладостью.
– Поэтому вы можете быть совершенно
спокойны за вашу дальнейшую судьбу, – суровым голосом человека, дающего
предсмертную клятву, продолжал Максим. – Не опасайтесь никаких подлостей с
моей стороны. Я вам обязан жизнью – и я вас не выдам, даже если на нас налетит
милиция. Довезу до Нижнего Новгорода или куда скажете – даю слово. Не мое дело
вас осуждать. В конце концов, ваша жизнь – это ваша жизнь, а моя – это моя.
«Увы, да…»
– Обещаю никак в ваши дела не лезть.
«И слово ты, конечно, сдержишь…»
– Так что перестаньте тыкать в меня этой
пустой пушкой и давайте немножко расслабимся. Предлагаю для начала чего-нибудь
где-нибудь поесть, потом заправить машину, потом поискать гостиницу. Хотя можно
спать и в машине, если… если вы не… не… – Он запнулся.
– Я – не, – сухо произнесла Кира,
понимая, что имеется в виду. – Ценю вашу благодарность и постараюсь вам
поверить. Но в гостиницу лучше не надо. Там нужен паспорт, да и безумные это
деньги. Переночуем в машине. А поесть – это мысль хорошая. И позвонить. Мне
нужно позвонить! Вы Ростов знаете? Здесь где-нибудь есть переговорный пункт?
– Теоретически есть, – задумчиво
сказал Максим. – А практически… опыт жизни учит меня, что в субботу вечером
это нереально. Разве что на вокзал ехать, но там милиция, народу много…
