Да… она могла позволить себе такую усмешечку,
эта леди с прической волосок к волоску! Ее недлинная коса являла собой образчик
парикмахерского искусства, щеки были чуть-чуть, самую малость, тронуты румянами
поверх дорогого тонального крема, от которого кожа матово-нежно светилась.
Соболиные брови были высокомерно вскинуты, роскошные ресницы обрамляли ясные
серые глаза. Вот только с носиком лощеной красавицы произошла, видать, какая-то
неприятность, потому что на него была наклеена узенькая полосочка пластыря…
Впрочем, это не портило общего впечатления ухоженности и благополучия, которыми
так и сквозил весь облик молодой женщины. Все в ней было великолепно:
изысканная джинсовая рубаха, и серые вельветовые брюки, облегающие худые
длинные ноги, и массивный браслет, охвативший запястье: браслет «Ролекса», по
циферблату которого шло красное кольцо с серебристо сверкающими буковками.
Сердце Киры больно, резко стукнуло – и словно бы
оборвалось, покатилось. Она где-то видела, где-то уже видела и эти часы, и их
обладательницу.
Смятенно уставилась в равнодушные серые глаза…
И вспомнила!
Это лицо прежде принадлежало ей. Это была ее
помада, и ее серьги-полумесяцы с зелеными редкостными гранатами, и ее джинсовая
рубашка, и брюки – все было ее.
Кроме «Ролекса». Перед Кирой стояла она сама,
зачем-то нацепившая часы, которые Мэйсон Моррисон некогда подарил… Алке!
Болезненная пустота воцарилась в груди. Кира
пошатнулась, и Новорусских подхватил ее под локоть. Рядом с Кирой был только он
один: Максим стоял теперь около той, сероглазой, но смотрел не на нее. Все
внимание Максима было приковано к контролеру, перед которым он развернул
какую-то смятую бумажку…
Кира видела только ее обратную сторону, однако
та оказалась знакома ей, будто изнанка старого, заношенного платья. В руках
Максима была листовка, возвещающая о том, что за совершение особо тяжких
преступлений (список прилагается) разыскивается Москвина Кира Константиновна,
1968 года рождения.
Контролер приподнялся – и недоверчиво
скользнул глазами с листовки на женщину, спокойно стоявшую рядом. Она ведь не
знала, что схожа с разыскиваемой преступницей как… как две капли воды! Как
близнец с близнецом. Как Рем с Ромулом. Как Виола с Себастьяном. Как Железная
Маска с Людовиком XIV. Как сиамская Даша – с сиамской Машей, наконец!
Внезапно побледнев, контролер нажал на кнопку,
притулившуюся в уголке его стола…
– Наконец-то! – пробасил седовласый
толстяк и с ловкостью, неожиданной в его массивном теле, обогнул Киру и
приблизился к сероглазой женщине с косой.
В ту же минуту черноглазая контролерша, только
что меланхолически листавшая паспорт Фридунского, привстала и, перегнувшись
через барьер, ловко защелкнула на запястьях своего клиента наручники.
Кира ошеломленно повела на девушку глазами.
Это была Саша-детективщица.
* * *
Кира стояла, прижавшись лбом к толстому
стеклу. Это было особенное стекло, прозрачное только с одной стороны, так что
Кира, оставаясь незамеченной, могла видеть, как Алка снимает русый парик,
отклеивает пластырь с носа и осторожно вымывает светлые линзы из своих черных,
опасно поблескивающих глаз.
Странно… Чудилось, будто Кира видит ее на
экране телевизора. Наверное, такое ощущение испытывает человек, просматривая
видеопленку, запечатлевшую давно исчезнувшего из его жизни знакомого. И тоска,
и безвозвратность…
Вот именно! Ничего нельзя изменить. Ничего
нельзя вернуть. Алка уехала от Киры на Карадаг – уехала навсегда. Она сама
сделала свой выбор – так о чем сокрушаться?
Безвозвратность… какое жестокое, какое вечное
слово!
– Ох и лихая барышня… – произнес
позади Киры низкий насмешливый голос, и она с облегчением отвернулась от окна.
Это был тот самый седой толстяк в голубой
рубашке, который арестовал Алку. Теперь Кира уже знала, что он полковник ФСБ. А
звали его Василий Иваныч…
– Между прочим, в той афере с алмазами, о
которой вы уже наслышаны, инициатива исходила от Вихновской, – сообщил он,
ловя погасший Кирин взгляд и почему-то неодобрительно покачивая головой. –
Она тогда состояла в близких отношениях с Игорем Глыбиным и узнала от него о
перехваченном курьере. Голова у нее хорошая, ничего не скажешь, да и вы сами
могли в этом убедиться. Вихновская сумела заронить в душу Игоря ядовитое зерно
искушения, однако как им удалось сбить с пути истинного генерала – это
непостижимо уму!
Он сокрушенно закатил глаза.
– Для меня это горе, просто личное горе.
Петр Иваныч меня когда-то в органы принимал… Я ведь в милиции начинал. Ох,
проклятущее наше время! Люди предают дело своей жизни, честь, друзей, подруг…
Помолчал, глядя поверх Кириного плеча в окно.
– Сразу же, как только вещественные
доказательства по делу Пищенко были подменены, Вихновская и Глыбин-младший
приняли решение расстаться. Вернее, не афишировать свою связь, хотя отношения
продолжались, – он деликатно покашлял, – за спиной других людей.
Кира вяло кивнула. Все понятно. Игорь спал не
только с ней, но и с Алкой. Ну и что такого, подумаешь? Дама-ширма! Обычное в
истории человечества дело.
– В марте месяце, во время вашей поездки
в Нью-Йорк, под видом аппаратуры и биокультур Вихновской удалось провезти
первую партию алмазов. Нам удалось засечь ее попытки, – надо сказать,
довольно неуклюжие! – сбыть товар. Брать ее не стали: нужно было
проследить здешние, нижегородские контакты, о которых мы тогда еще ничего не
знали. Единственно, что подозревали, – Вихновская работает «в связке» с
вами. Игорь Глыбин, вы, она – такая прослеживалась цепочка. Поэтому на вас,
красавицы-подружки, мы охотились параллельно.
Василий Иванович пожал плечами, явно чувствуя
себя не очень ловко.
Кира опять кивнула. Чего конфузиться, в самом
деле? Вполне естественно предположить, что если они с Алкой делили любовника,
то и другие интересы у них должны быть общие: от работы в лаборатории до
контрабанды алмазов.
– Суммы при удачной спекуляции светили
Вихновской немаленькие, однако после вашей встречи с Мэйсоном Моррисоном она
поняла, что это – так себе, мелочь «на булавки» по сравнению с тем, что сулит
сотрудничество с «Моррисоном, Сэлвиджем и K°». Разумеется, она не дала отбой
Глыбиным, оставила себе запасные пути. Однако теперь цель у нее стала иной. И
тут она столкнулась с совершенно непредвиденным затруднением…
Василий Иванович умолк, явно ожидая наводящего
вопроса, однако Кира только взглянула на него безжизненными глазами и тотчас
отвела взгляд. Пришлось ему работать без реплики.
