В этот вечер физрук напился. Сидел в белой рубашке один на когда-то уютной кухне перед бутылкой водки и пил маленькими стопками, не закусывая, резко забрасывая голову назад. Спустил подтяжки с плеч, они давили, включил любимого Утёсова и смотрел в окно. За окном бушевала непогода, как и предсказывало МЧС. Деревья гнулись под силой ветра. Дождь как заправский садист хлестал стекла и крыши, как будто они провинились. Он плохо помнил, когда ел в последний раз. Ничего не лезло в горло. Как ни странно, алкоголь не брал. Немного отпустило, комок нервов ослабил свою хватку, но голова оставалась почти ясной, а тоска стала невыносимой. Ксения собрала вещи и ушла к матери, прихватив с собой котёнка. Макс знал, что она положит голову на колени к тёще и сможет уснуть. Ему же никто головушку гладить не будет, чтоб он мог успокоиться. Стоп! Почему никто не будет?
– Привет, малыш, – сразу ответили на том конце. – Давно не звонил.
– Ты знаешь почему. Ты одна? Я приеду?
– Давно жду. Приезжай.
Гроза прошла, накрапывал слабый дождик. По-хорошему, надо было взять такси, но Штурц не хотел никого видеть и ни с кем разговаривать, даже просто здороваясь и называя адрес. Летом удобно, не надо тачку ни прогревать, ни снег сбрасывать, ни лёд со стекла поддалбливать. Сел в машину, завёл мотор, включил фары и поехал. На этот раз так просто не получилось.
– Сволота! – заорал физрук, оглядываясь по сторонам, но никого рядом не было.
На двери водителя гвоздём нацарапали фразу, от которой его уже тошнило. Он потрогал пальцем царапину, как мать гладит израненное дитя. Края лохматились, срез был свежий. Когда успели? Делать нечего, потом можно будет по камерам посмотреть, а сейчас надо ехать. На полпути начался сушняк, жутко захотелось пить. Макс остановился в "кармане" у тротуара, сзади в машине должна лежать бутылка воды.
– Твою ж дивизию! Ты здесь откуда?
Мужчина вздрогнул от неожиданности, потом потянулся к большой кукле. Она сидела на заднем сидении почти как ребёнок, слегка наклонив голову с копной тёмных волос и белыми бантами. Кукла была в коричневой школьной форме с пионерским галстуком на шее, в белых гольфиках и нарядном кружевном фартучке. От прикосновения она вдруг зашипела и отчётливо произнесла:
– Неужели забыл?
– Да что забыл? Что? Что я должен помнить?
Кукла не ответила. Голова оторвалась, покатилась по сидению и остановилась. На физрука с укором смотрели синие стеклянные глаза.
В квартире Марго царил полумрак. Из комнат лилась нежная музыка. В гостиной горели свечи, а хозяйка, облачённая в китайский шёлковый халат, полулежала в кресле с бокалом игристого вина в руках. На столике рядом стояла початая бутылка Просекко и фрукты в вазочке. Макс сразу почувствовал, что ждала его, соскучилась. Правда, в свете последних событий ему было не до романтики. Скорее всего, сейчас ему нужна мать. Зыбина с удивлением наблюдала, как он подошёл, взял бутылку и выпил из горла половину её содержимого.
– Даже не поцелуешь? – обиженно спросила стареющая любовница.
– Поцелую. Потом. Если захочешь, – Штурц пытался шутить, чтобы не потерять лицо. Правда, получалось плохо. У него тряслись руки, и он немного облился.
– Что опять у тебя случилось? – спросила Марго и подлила себе в бокал, понимая, что секса сегодня не будет. Будем опять решать проблемы любимого мальчика.
– Меня преследуют.
– Кто?
– Ты издеваешься? Если бы я знал, кто это делает, было бы просто. И не так страшно. Может из-за денег, может, обидел я кого, хрен знает.
– Значит так. Успокойся и всё расскажи.
Макс всё рассказал. И немного успокоился. Не зря говорят, беда, разделенная с другом, полбеды, а радость, разделенная с другом – двойная радость. Вопреки ожиданиям Марго, секс всё-таки случился в этот день, и он уснул. Проснулся среди ночи мокрый, встревоженный, и глазам своим не поверил. Девочки в школьной форме нашли его и здесь. Стояли напротив кровати, взявшись за руки, и смотрели прямо в глаза, бешенные, осоловевшие глаза физрука.
Всё, хватит! Штурц вскочил, схватил пустую бутылку со стола и ударил со всей силы одну из учениц. Она охнула и упала на пол. Макс включил свет. На ковре в луже крови лежала Марго. Кровь впитывалась в белоснежный ворс, а красное пятно стремительно разрасталось. Надо бы пощупать пульс и вызвать скорую, но он до одури боялся мертвецов. А любовница выглядела сейчас именно так. И потом, как объяснить, что он делал в спальне директора школы, зачем ударил. Столько будет неудобных вопросов. Бежать! Срочно надо бежать. Быстро собрать вещи, вытереть, где возможно, отпечатки и уходить.
– Вы из квартиры номер тридцать девять? – буднично спросил мужчина в форме полицейского, как только Макс вышел из подъезда в тёмную ночь.
– Я? Э-э-э, – Штурц растерялся и не знал, что ответить. Огляделся. С разных сторон к нему подходили сотрудники полиции.
– Давайте вернёмся туда, – сказал полицейский, больно схватил за руку и потащил его обратно.
Через пару часов физрука вывели из дома уже в наручниках. В предрассветном сумраке под деревом маячила фигура парня в серой толстовке. Или у него опять галлюцинации?
В сентябре одна ягода, да и то горькая рябина
Свидание бывает двух типов: с девушкой и с подследственным в СИЗО. Антон Некрасов, несмотря на протесты матери, собирался жениться, так что посторонние девушки его теперь мало интересовали. Всё его внимание было приковано к предложениям по аренде жилья. Он скачал популярное приложение для смартфона и просматривал новые варианты съёмных квартир при каждом удобном случае. Критериев для отбора было много: близость от офисов Антона и Ларисы, а работали они в разных районах; близость к станции метро; наличие качественного ремонта, мебели и техники; чудесный вид из окна, каждый день натыкаться взглядом на пыхтящие чёрным трубы не хотелось; ну и, конечно, стоимость не должна быть астрономическая.
Некрасов ехал в изолятор временного содержания со смешанными чувствами. Ехать далеко, в противоположное приМКАДье, есть время и квартиры посмотреть, и о жизни подумать. Хоть и говорят, от сумы и от тюрьмы не зарекайся, но у него и в мыслях не было, что увидит мир решёток и наручников изнутри. Антон никогда не был в СИЗО. Там разило тоской и безнадёгой. Хмурые лица охранников, унылые стены, колючая проволока по периметру. Макс, конечно, идиот. Зачем он убил любовницу?
– Что с тобой? – Некрасов удивленно поднял брови. Они виделись неделю назад, а сегодня он не узнал брата. Один глаз заплыл, не открывался полностью, на подбородке гематома, губа распухла. – Это так здесь проводят допросы?
– Да нет, небольшие разборки с друзьями по камере, – Штурц отвернулся.
– Ничего себе разборки. Надо писать жалобу! – у Антона даже кулаки зачесались.
Макс усмехнулся. Откуда такая драчливость у человека, которого в детстве могла побить любая девчонка во дворе?
