Насилие. Рассудок зацепился за слово, и снова вернулась та ночь: мужчина в ресторане и тень на улице – оба такие уверенные, такие спокойные. Пустота в лице мужчины и оживающая личина монстра. И та улочка. Кейт столкнулась с монстром, с этим ничто, холодным и пустым голодом, и серебристые диски, будто зеркала, буравили ее…
У нее стало двоиться перед глазами, и девушка на секунду зажмурилась, чтобы не потерять равновесие. Она прошла в ванную, открыла кран и стала плескать пригоршню за пригоршней холодной воды себе в лицо и на шею. Она взглянула в зеркало, оглядела свою мертвенно-бледную кожу, шрам, тянущийся до подбородка, ровную голубизну ее…
Кейт застыла.
В ее левом глазу что-то было. Когда она приподняла голову, оно поймало свет и сверкнуло как линза – как бывает только на фотографиях, а не на живой плоти.
Это игра света, конечно, именно игра света, иначе и быть не может! – но, как бы Кейт ни поворачивала голову, это оставалось. Девушка подалась вперед, так близко к зеркалу, что оно затуманилось от ее дыхания. И обнаружила какую-то прореху в своей темно-голубой радужке.
Прореха имела вид серебристой трещины. Светящейся полоски.
Осколка зеркала.
Оно было крохотным, но чем дольше Кейт смотрела, тем больше ей казалось, что оно растет, заслоняет комнату, лишает ее зрения. Кейт крепко зажмурилась, пытаясь освободить разум, удержаться в настоящем, здесь и сейчас, но она уже падала в…
Память –
окно открыто
за окном поля
колышутся под ветром
она сидит на полу
с грудой ожерелий
пытается разобрать
перепутавшиеся цепочки
пока ее мать
напевает у окна
ее пальчики порхают
над металлическими звеньями
но чем сильней
она старается
тем больше
все
запутывается
раздражение растет
поднимается как прилив
превращается в гнев
с
каждой
неудачной
попыткой
каждым
затянувшимся
узлом
гнев переходит
со спутанных цепочек
на ее мать
у окна –
ее мать
которой, кажется, безразлично
какой беспорядок
она устроила
ее мать
которой тут нет
чтобы все исправить
ее мать
которая бросила ее одну
с монстрами…
– Прочь из моей головы! – зарычала Кейт, врезав мыльницей по зеркалу.
Та грохнула о гладкую поверхность, и Кейт пришла в себя.
Она выронила блюдечко и отступила на несколько шагов. Присела на край ванны. У нее дрожали руки. По зеркалу расползлась паутина трещин. Она разбила хватку монстра.
Но он по-прежнему был у нее в голове.
И теперь она вспомнила, как столкнулась с монстром в той улочке, как увидела себя в его глазах и провалилась в неистовую тьму, вспомнила, как Райли звал ее по имени и вытащил на волю. Но она оставила что-то позади – или монстр это заполучил.
Серебро… щель у нее в радужке.
И как ей теперь от этого избавиться?
Как охотиться на то, что не имеет облика, на тень, превращающую людей в марионеток?
Как уничтожить пустоту?
У Кейт кружилась голова, но сердце стало биться ровнее. Паника и замешательство улеглись. Она вернулась к привычной сосредоточенности, что приходила в начале охоты.
Это был монстр. Не важно, какой облик он принимает. На любого монстра можно охотиться. Можно убить. Надо только обнаружить его первой.
Тут Кейт осенило. Она как-то связана с этой тварью. А связь обычно работает в обе стороны. Девушка бросила взгляд на зеркало. С этого места она не видела своего отражения, да и вообще ничего не видела, кроме разбежавшихся по зеркалу трещин.
Но если монстр забирается к ней в голову, не может ли и она это проделать?
Кейт встала и подошла к зеркалу.
Она ухватилась за край раковины и попыталась дышать ровнее. Она никогда не имела склонности к медитации – ей всегда проще было врезать как следует, чем пытаться обрести безмятежность, – но теперь она подняла взгляд и попыталась найти ее.
Стоило ей увидеть черточку в глазу, и она ощутила рывок. Но Кейт сопротивлялась. Она перевела взгляд на раковину. Две силы были подобны магнитам, равным по силе, но разнополюсным. Девушка медленно продвигалась от подбородка, вдоль линии шрама, к губам, потом к носу…
«Покажись!» – подумала она, и ее взгляд устремился на черточку в глазу.
Серебро расцвело, и Кейт стала падать, но не так быстро, как прежде. Теперь это скорее походило на медленное скольжение. Пол ускользал у нее из-под ног. Кейт крепко вцепилась в столешницу, а серебро растекалось по ее чувствам, запутывалось в голове, и голос, который не был голосом, нашептывал гудящее облако «хочу», «делай больно», «изменись», «дерись», «делай», «убивай». А пол стал уходить из-под ног все быстрее и быстрее, и наконец…
Она
очутилась
в ловушке
другого воспоминания
ночь черна
она в маминой машине
потрескивание помех
рев автомобильного сигнала
у нее в голове
мамина щека
на руле
«Где ты?»
думает она
а за разбитым стеклом
все больше
красных глаз
и снова
гнев
боль
жгучая
потребность…
«Стоп!» – подумала Кейт, вытаскивая свой разум не обратно, не вовне, но к спокойствию.
Давление у нее в голове, на ее ладони, как…
…снова в машине
мамины глаза
распахнуты
и перечеркнуты
одной
серебряной
трещиной
«Где ты?»
спрашивает она
и машина
ночь
видение
содрогаются
и сменяются
холодным
