Дорога впереди была пуста.
«Поверни обратно, – сказал голос у нее в голове. – Давай, Кейт, пока не поздно». Но его заглушили мысли о ее железных штырях, о ее пистолете, о ее голых руках, погружающихся в…
«Черт побери», – подумала Кейт, вцепившись в руль. Затыкать голос было бесполезно. Все равно что быть настороже на ночном шоссе, когда усталость подтачивает тебя по капле с каждым зевком – опасный путь между прикрытыми на миг глазами и чем-то смертоносным.
Завидев границу Истины, Кейт сбавила скорость.
Шлагбаум оказался опущен. Когда Кейт надела солнечные очки и притормозила, из караулки вышел солдат. Кейт уже переключила мотор на нейтральную передачу, но заглушать не стала. Ее рука осталась лежать на рычаге.
Караульный был молод, может, немного за двадцать, и полноват. Нашивка на рукаве сообщала, что он – гражданин Процветания.
Окружающие территории, Умеренность, Фортуна и Процветание, по очереди размещали своих людей на границе с Истиной. На плече у караульного висела автоматическая винтовка, но при виде Кейт он перевесил ее за спину. Как же прекрасно, когда тебя постоянно недооценивают!
Кейт опустила стекло.
– Привет!
– Извините, мисс, вам следует повернуть обратно.
Кейт решила изображать простодушие и наивность.
– Почему?
Караульный посмотрел на нее так, словно она сказала полную чушь.
– Граница с Истиной закрыта уже несколько месяцев.
– Я думала, ее опять открыли.
Караульный покачал головой, извиняясь.
Кейт хмыкнула, притворяясь, что щурится от солнца, а сама осматривалась, нет ли на КПП других признаков жизни.
– Ну и скучища. Сколько времени вы торчите на посту, – она взглянула на нашивку с именем на форме, – Бенсон?
– Два года.
– И кого вы так достали, что очутились тут?
Караульный хохотнул и облокотился о капот.
– Иногда кто-нибудь да пытается пересечь границу. Не знаю, на кой им это – то ли друзья их взяли на «слабо», то ли просто самоубийцы, а может, считают все россказни про Истину сказочками – мне без разницы. Протокол есть протокол. Это ради вашего блага, мисс…
– Харкер, – произнесла Кейт.
Караульный вздрогнул.
– Вам знакомо мое имя? – надавила Кейт.
Из голоса ее исчезла веселость, а левая рука легла на пистолет, спрятанный между водительским креслом и дверцей. От этого прикосновения в нее хлынула тьма и затопила ее, пытаясь подчинить.
– Должно быть знакомо. Мой отец – Келлум Харкер. Он еще держал в своем гадюшнике монстров в качестве ручных зверьков. Оглядитесь, Бенсон. Все ваши камеры и оружие – да вообще ваше все – нацелено в ту сторону. А почему? Да потому что ваша работа – не позволять никому и ничему выбраться оттуда. И совершенно не важно, кто войдет туда. Вы мне не верите? Ладно, тогда посмотрите.
Парень действительно отвел от нее взгляд, всего лишь на секунду, но Кейт уже наставила на него дуло. Бенсон обернулся и аж подскочил и вскинул руки в инстинктивной попытке защититься.
«Давай же, – прошептало существо у нее в голове, в руке, в крови. – Это будет так легко! Так приятно!»
Палец Кейт пополз к спусковому крючку.
– Я намерена сегодня пересечь границу.
На лице солдата отразилось сомнение.
– Вы что, действительно…
Кейт выстрелила.
Желание охватило ее руку, как перчатка, и вместо нее нажало на спусковой крючок, но Кейт вовремя почувствовала его приближение и сдвинула дуло вбок.
Бенсон в ужасе уставился на нее.
– Чокнутая сучка!
– Открой ворота, – процедила Кейт. – Я сильно сомневаюсь, что в следующий раз промахнусь.
Солдат попятился и набрал код на панели у входа в КПП. Шлагбаум начал подниматься.
– Мы просто пытаемся обеспечить твою безопасность!
Кейт чуть склонила голову набок.
– Ты что, не в курсе? – спросила она, переключая передачу. – Безопасности не существует.
Она поддала газу, и машина рванула в Пустошь.
– Больше не существует.
V
Лицо в зеркале было покрыто кровью.
Кровь брызнула Августу на щеку, щедро залила полевую форму. Красное и черное, черное и красное.
Включив душ, сунаи повернул кран с горячей водой до упора и сорвал одежду, зябко поеживаясь от соприкосновения меток с прохладой воздуха.
Он не мог спать, не находил себе места и потому снова и снова уходил, хватался за любые задания в попытке стереть из памяти Рез и Алису. Когда его отделение отправлялось на отдых, он присоединялся к другим отрядам, он превратил себя в оружие и в щит, принимая все трудности на себя. Ночь превратилась в поток насилия, но схватки изгоняли постоянное беспокойство, оставляя вместо него пустоту.
Август шагнул под обжигающие струи и чуть не вскрикнул. Кипяток!
Каждая капля огнем вспыхивала на теле. Боль была поверхностной, но Август поймал себя на том, что цепляется за нее, как когда-то цеплялся за голод.
Такая вот способность взять себя в руки, напомнить себе, что он способен чувствовать, что он не…
«Монстр?» – снисходительно поддел его Лео.
Кровь и грязь, закручиваясь, стекали в канализацию, и Август прислонился головой к кафельной стене; вода смывала с него усталость, но перед глазами все плыло. Это не было болезненно: «болезненность» – неподходящее слово. Физический дискомфорт – вопрос физиологии, производная уставших мышц и переутомления тела. Однако какая-то боль пронизывала его до самой сердцевины. Он был пуст, как мертвые тела, которые он оставлял после себя, без искры жизни внутри, люди и монстры, сведенные к выпотрошенным оболочкам, звездная пыль к звездной пыли…
Август выключил душ и убрал с лица мокрые волосы. Ванная была заполнена паром, и когда он протер запотевшее зеркало и увидел в нем отражение своих серых глаз, то не смог отделаться от ощущения, что они стали темнее. Глаза Лео были черны, как клавиши пианино и небо беззвездной ночью, и с каждым разом, когда он сбрасывал человеческое обличье, выпуская то, что в нем таилось, они становились все темнее.
Август отвернулся от зеркала.
Он натянул чистую форму и вышел в коридор. В коридоре Аллегро гонялся за пушинкой. Увидев его, кот шарахнулся, а когда сунаи протянул руку, чтобы погладить его, Аллегро отпрыгнул, зашипел, прижав уши, и убежал.
Август нахмурился и последовал за котом на кухню. Тот спрятался у Ильзы в ногах. Она взяла кота на руки и поцеловала в нос, а затем вопросительно взглянула на Августа.
Тот шагнул вперед, к ней и коту, но Аллегро предупреждающе зашипел.
