– Сто восемьдесят четыре дня, как я покинула Истину. И столько же со дня твоего падения, если ты вдруг не можешь припомнить.
Август ничего не ответил, лишь закрыл за собой дверь.
А Кейт осталась размышлять, не ошиблась ли она. Вдруг Август срывался после ее ухода?
Это объясняло бы его холодность.
Но тот Август, которого она знала, сражался бы изо всех сил, лишь бы удержаться.
Кейт услышала, как щелкнул замок, и закатила глаза, но вставать не стала. Может, она и сменила одну камеру на другую, но в этой хотя бы есть кровать. Зеркал тут не было, и Кейт была благодарна за такую маленькую радость.
Ее сумка стояла рядом. Кейт пошарила в ней, вытряхнула содержимое на кровать. Она знала, что обнаружит. Все ее оружие исчезло. Конфисковано. И планшет тоже.
Кейт ощутила укол досады. Но даже если бы у нее появилась связь, если бы она смогла написать Стражам и Райли, что бы она сказала?
«Пока жива. Надеюсь, вы тоже?»
Кейт повалилась обратно на кровать и попыталась успокоиться. Вокруг был знакомый запах Августа и незнакомая комната, чужая постель и свет, пробивающийся из-под двери, и в голове бродили мысли.
«Где ты?» – спросила она себя, и ответ явился без промедления: она у Райли, на диване, режет пиццу. Бубнит телевизор. Она рассказывает Райли про тень в голове, про Рика и зеленую зону, про Клыков, про Соро, про гонку через красную зону, про бетонную комнату. Райли кивает и слушает. Но он растаял прежде, чем успел что-либо ответить, и на его месте появился Август, с его холодным взглядом и снова прозвучавшими в ее сознании холодными словами:
«Тебе вообще не следовало возвращаться».
И Кейт, лежа в темноте, впервые подумала: «А может, он прав?»
XV
Август посмотрел на отметины у себя на коже.
«Сто восемьдесят четыре».
Все это время Кейт считала.
А когда он сам перестал считать?
«Обстоятельства изменились».
Он вернулся на кухню и попытался привести мысли в порядок.
«Я изменился вместе с ними».
Он постучал по комму.
– Центр, это Альфа.
Три коротких мига тишины.
– Альфа? – В голосе Филлипса чувствовлась неуверенность. – По журналу ты ночью свободен.
– А у монстров тоже появились выходные? – поинтересовался Август. – Найди мне работу.
– Я не могу.
– Это еще почему?
– Ты отстранен.
Генри.
Напряжение у него внутри все увеличивалось.
– Дай мне поговорить с ним.
– Он сейчас ведет конвой из южной Пустоши.
– Соедини меня с ним.
Короткая череда гудков и голос Генри.
– Да, Август?
– С каких пор я отстранен?
– У тебя уже есть задание. Когда я вернусь, ты расскажешь, что смог узнать. А до тех пор ты отвечаешь за Кейт Харкер.
Август набрал побольше воздуха.
– Я не…
– Это приказ.
– Генри!..
Но в комме затрещали помехи, и Август понял, что отец отключился.
Август врезал кулаком по рабочему столу. На миг руку пронзила боль, но быстро ушла. Август пригладил волосы. Возможно, Генри прав. Он действительно устал, устал до мозга костей. Он оттолкнулся от стола и отправился в гостиную и там, выключив свет, улегся на диван. Если прислушиваться, слышно было, как за дверью спальни ворочается Кейт. Шесть месяцев, а она все такая же неугомонная и дышит неглубоко.
Почему ты вернулась?
Август попытался сосредоточиться на мягких шагах Аллегро где-то в комнате Ильзы, на отдаленных звуках движения на нижних этажах. Он закрыл глаза и почувствовал, как его тело глубже погружается в подушки дивана, но чем тише становилось в комнате, тем громче звучал в его сознании голос Кейт.
«Что с тобой случилось?»
Выражение ее лица, когда он вынудил ее говорить правду, эта ужасная смесь потрясения от измены и отвращения.
Это не я, – хотелось сказать Августу.
«Нет, ты», – заявил Лео.
«Что с тобой случилось?» – не унималась Кейт.
«Ты был слаб», – сказал его брат.
«Что с тобой случилось?»
«Теперь ты силен».
«Что с тобой случилось?»
Август заставил себя встать, перебросил через плечо ремень скрипичного футляра. Он не нуждается в задании. В темноте и без того таится множество проблем.
Их личный лифт стоял открытым. Август зашел в кабинку, нажал на кнопку вестибюля. Дверь закрылась. Август увидел расплывчатое отражение. Неровная стальная поверхность исказила его черты, стерла все, кроме общих очертаний.
Август ждал, что лифт начнет спускаться, но тот не сдвинулся с места. Август снова нажал на кнопку вестибюля. Безрезультатно. Тогда он нажал кнопку, открывающую двери. Двери не открылись.
Август вздохнул, поднял голову и посмотрел в глазок камеры наблюдения, хоть и знал, что от его прямого взгляда картинка исказится.
– Ильза, – невозмутимо сказал он, – выпусти меня.
Лифт не шелохнулся.
– Меня ждет работа.
Безрезультатно.
Август никогда не думал, что у него может быть клаустрофобия, но сейчас ему начало казаться, что стены лифта смыкаются.
– Пожалуйста, – с ударением произнес он. – Дай мне выйти. Я не буду уходить надолго, но мне нужно… – Он осекся. Но что тут будет правдой? Что ему нужно? Походить? Подумать? Поохотиться? Вырвать душу? Убить? Как найти правильные слова и сказать сестре, что он не вынесет неподвижности и одиночества наедине с голосами в голове, наедине с самим собой.
– Мне это нужно, – сказал он наконец напряженным от отчаяния голосом.
Безрезультатно.
– Ильза!
Через несколько долгих мгновений лифт поехал вниз.
XVI
Когда Слоан впервые услышал, что люди боятся темноты, он расхохотался.
То, что они считали темнотой, для него было просто слоями тени, сотней оттенков серого. Немного темноватого, пожалуй, но у Слоана было хорошее зрение. Он видел уличный фонарь за четыре квартала и различал свет луны за тучами.
Что же касается существ, которые таятся в темноте, живут, охотятся и питаются в темноте, – ну да.
Это другое дело.
Когда Слоан добрался до склада на Десятой улице, в воздухе пахло кровью, но склад был пуст. Во всяком случае, крови там не было. Ну и хорошо. Слоан пришел не за тем, чтобы разговаривать с мертвыми. Он шагнул под просторный свод. Пол был усеян гильзами и обрывками ткани. Свет уличного фонаря образовывал треугольник безопасности у открытой двери, а там, где он сменялся темнотой, валялись стальные ошейники Клыков, сваленные в кучу, словно кости после еды.
