Песня взмыла в воздух, но на этот раз тело Августа не расслабилось, и разум не очистился. Август хотел забыться, уйти в музыку, насладиться редкими мгновениями душевного покоя, но слова Кейт застряли в мозгу как осколок.
«Что случилось с тем Августом, которого я знала?»
«Что произошло?»
«Обстоятельства изменились».
«Я изменился».
Лео хотел, чтобы он был стальным, как скрипка, но Август чувствовал себя прежней скрипкой – которая разбилась вдребезги об пол ванной в доме Кейт, на краю Пустоши. Музыкальным инструментом, превращенным в груду обломков.
Был Лео. Он постоянно приказывал ему стать существом, которого боятся монстры.
А Соро заставлял его чувствовать себя эгоистом за свое желание быть человеком.
Ильза же заставляла его чувствовать себя монстром за то, что он недостаточно этого желает.
Генри, похоже, думал, что он способен быть повсюду и делать вообще все.
Кейт хотела, чтобы он был тем, кем он уже не мог быть.
«Ты лжешь».
Он стиснул смычок.
«Сосредоточься, братец», – упрекнул его Лео.
«Ты говоришь в точности как он».
Его песня ускорилась.
«Тот Август, которого я знала…»
Смычок соскользнул, и нота получилась слишком визгливой. Август перестал играть, уронил руку со скрипкой. Он не завершил песню, но этого было достаточно. Люди смотрели на него широко распахнутыми глазами, и души светились на поверхности кожи.
Белое море, и в его центре единственный красный цветок. Мужчина, приземистый и невзрачный. Рядом с ним – женщина. Они слились воедино, невзирая на разделяющее их расстояние. Ее душа сияла белизной, а его – горела красным, и, приблизившись, Август услышал исповедь мужчины.
– …но страх ведь толкает нас на глупости, верно? Он мог быть после меня. Я не знал… – Глаза были обращены на Августа, но смотрел он куда-то сквозь сунаи. – Понимаете, я не плохой человек. Просто мир плох. Я был молод и ничего не соображал.
Красный свет курился над кожей мужчины, как пар.
– Можете вы меня обвинить? Можете?
Август его не обвинял – что за неудачное словечко! – но это ничего не меняло. Он прижал ладонь к коже мужчины, и тот умолк.
Душа повисла в воздухе, и жизнь покинула человека.
Труп осел на пол. Август отвернулся.
В тишине чужие души спрятались в людских телах, и Симфонический зал вокруг него ожил.
Август услышал рыдания женщины, но не обернулся. Харрис с Ани пытались успокоить ее, а он заставил себя идти.
«Твоя работа здесь».
С потолка посыпалась штукатурка. Август дернулся. Люди сжались от страха, прикрыли головы. Пистолет Харриса очутился у женщины. Она сжимала его так, что костяшки побелели, и целилась в Августа. Ани с Джексоном уже схватились за шокеры, но Август пошел по проходу, подняв руки.
– Положи его.
– Сучка бешеная! – прорычал Харрис.
– Брось оружие! – потребовала Ани.
Но женщина смотрела лишь на Августа.
– Он не заслуживал смерти!
Август сделал еще шаг.
– Мне жаль.
– Ты не знал его! – женщина всхлипнула. – Ты совсем его не знал!
– Я знал, его душа запятнана. – Еще один шаг, мимо Ани и Джексона. – Он выбрал свою судьбу.
– Он совершил ошибку! – яростно бросила женщина. – Ты весь такой праведный, но ты ничего не понимаешь! Не можешь! Ты же вообще не человек!
Удар принес с собой боль – не острую, тупую, но сильную.
Теперь Август был рядом с Харрисом.
– Он выбрал…
– Он изменился! Люди меняются! – слезы текли по ее лицу. – Почему вы с нами не считаетесь?
«А, может, стоило бы», – подумал Август.
Женщина выстрелила.
Зал заполнился оглушительным треском: она разрядила Августу в грудь всю обойму. Было больно – но лишь на миг. Женщина продолжала жать на спусковой крючок, даже когда патроны закончились, и пистолет лишь бессильно щелкал.
Август не препятствовал ей, ведь это ничего не меняло. Ее муж умер, а Август был жив. Цел и невредим. Когда обойма опустела, последние силы покинули женщину, и она рухнула на пол рядом с трупом. Пистолет выпал из ее руки. Август присел на корточки, положил пальцы на разряженное оружие. От его кожи тянулся пороховой дым.
– Вам очень повезло, что я не человек.
Август перевел взгляд на Джексона. Ани с Джексоном кинулись к женщине и подняли ее.
VI
Вестибюль башни энергично гудел.
Корсаи забились по углам и перешептывались, а малхаи перемещались с места на место – им всегда было беспокойно, если они собирались в таком количестве, как, к примеру, сейчас.
Слоан стоял на нижней площадке лестницы и смотрел на море красных глаз. Он напомнил себе, что кишащая масса, эти грязные, буйные твари – обычные тени, пешки, подданные.
А он – их король.
– Среди нас появился чужак, – сказал Слоан. – Монстр, который счел нужным явиться в наш город и пировать нашей пищей. Он – создание тьмы, – продолжал он, – но мы все – создания тьмы. Корсаи заявили, что не могут схватить его, – в углах зачирикали, – но не все мы – корсаи.
Присутствующие негромко зарычали в знак согласия.
– Слоан прав, – раздался откуда-то голос Алисы.
Слоан вскинул голову.
Алиса примостилась на ограждении балкона. Казалось, будто на ней темные перчатки, но на самом деле она просто не вымыла руки после последней трапезы.
Слоан находил это зрелище отталкивающим, но остальные монстры уставились на нее с восторгом, и он знал, что так и будет.
– Мы – малхаи! – крикнула Алиса. – Не бывает таких существ, на которых мы не можем охотиться и которых не можем убить! – она широко улыбнулась Слоану, сверкнув зубами. – Что ты нам прикажешь, отец?
Слоан ухватился за перила, но на вызов не отреагировал. Он посмотрел вниз, на малхаи.
– Чужак клюет на живца. Очистите какой-нибудь холодильник, выгоните добычу на улицы. Тот, кто убьет вредителя и принесет мне его труп, займет место рядом со мной, вместе с Алисой.
– Если, конечно, его не убью я, – добавила Алиса.
Слоан раскинул руки, являя собою воплощенную щедрость.
– А теперь – на охоту!
VII
С наступлением темноты Компаунд изменился.
Кейт не видела, как зашло солнце, однако почувствовала перемены: нервная энергия нарастала, напряжение стягивалось вокруг Кейт. Солдат стало меньше: некоторые ушли в казармы, другие отправились на дежурство или на задания, но количество охранников у каждого входа увеличилось.
