Два Клыка прохаживались туда-сюда по коридору между камерами, третий торчал в главной комнате.
Ничего особенного. Слоан стал прокручивать запись: дальше, дальше…
Внезапно светильники (разумеется, в записи) угасли.
Через секунду они зажглись снова, но теперь свет был тусклым и мигал, и в полутьме Слоан различил тень. Она стояла в паре шагов за Клыком – просто черная полоса на экране. Казалось, что свет вокруг нее слабеет. Ее окружал ореол тьмы. Изображение сделалось нерезким, как будто камера силилась уловить силуэт существа.
– Оно, да? – шепотом спросила Алиса.
Слоан не ответил. Он смотрел, ожидая, что сейчас человек в комнате вздрогнет, закричит, кинется драться, однако Клык застыл и впал в транс.
Тень двинулась вперед, и человек встал и шагнул существу навстречу. На несколько мгновений человек скрылся из виду, поглощенный тенью на экране. Когда же она отступила, человек выглядел совершенно по-прежнему.
Не считая глаз.
Они расплывались. Когда человек повернулся, лицо перечеркнули светлые черточки. Он взял связку ключей и направился в коридор. Вот он появился в следующем окне. Другой Клык двинулся ему навстречу. Слоан смотрел как загипнотизированный.
Два человека притормозили на долю секунды – ровно настолько, чтобы встретиться взглядами, – и в этот миг между ними что-то произошло – нечто перетекло от одного к другому. А затем они снова начали двигаться.
Один отправился искать третьего Клыка, а другой отпер дверь первой камеры.
И принялся избивать пленника насмерть.
Ну, то есть он попытался. Но пленник был вдвое крупнее, и вскоре Клык уже валялся на полу со свернутой шеей, а пленник очутился в коридоре, и его глаза сияли монструозным светом.
Остальные камеры уже были открыты.
Бойня началась.
А тень стояла – почти что безмятежно – посреди участка и вдруг начала уплотняться. Слоан буквально прилип к экрану.
Обрисовались длинные, тонкие пальцы, грудь поднималась и опускалась, плоский блин лица приобрел форму, щеки запали, подбородок заострился.
Чья-то кровь брызнула на тень – и тут Слоан оцепенел – густая жидкость растеклась по существу, которое, похоже, обрело нечто вроде плоти.
Итак, тень питалась пленниками.
Не телами и не душами, а их действиями, творимым насилием. Слоан вдруг обрадовался, что его малхаи не сумели убить тень. Монстр, заставляющий людей кидаться друг на друга, – да, таким домашним любимцем определенно стоило обзавестись!
На экране тень двинулась через участок; пальцы скользили по столам, по стенам. Она задела железную решетку и отшатнулась. Значит, она не неуязвима.
Значит, что бы существо ни приобретало в результате человеческих смертей, эффект не длился долго.
Когда оно подошло к дверям, оно опять истончилось, края сделались расплывчатыми. Когда оно появилось в четвертом окне и вывалилось на улицу, его окутал туман – и оно истаяло в воздухе.
Слоан смотрел на экран. Картинка была неизменной, невзирая на сменяющиеся снизу секунды. Ни один малхаи не встал среди трупов. Ни один корсаи не возник из темноты. Ни один сунаи не пробудился к жизни.
Монстры возникали из чудовищных действий. Но в данном случае монстры не появились.
Правда, единственным монстром стало то самое существо. Насилие впиталось в тень, не оставив позади ничего, кроме груды трупов.
– Что нам делать? – спросил малхаи.
– Отдайте трупы корсаи, – ответил Слоан.
– А как насчет тени? – спросила Алиса, вырисовывая узоры в лужице липкой крови. – Мы не можем позволить ей шастать бесконтрольно.
– Не можем, – согласился Слоан.
Он прищурился. Алиса видела всех насквозь – и его тоже. Обычно в такие минуты Слоану хотелось вырвать ей глаза. Но он лишь улыбнулся.
XI
Она стоит
перед зеркалом
смотрит
на свое
отражение
у него
серебряные глаза
оно с улыбкой
говорит о милосердии
а с пальцев
капает кровь
и у ног
груда тел
и отражение
протягивает
ноготь
к стеклу
и постукивает
и стекло трескается.
Когда Кейт проснулась, Августа уже не было.
Солнце встало, и Август ушел, оставив лишь вмятину на постели.
Но затем на одеяло что-то мягко приземлилось, и через плечо Кейт заглянули зеленые глаза.
Аллегро.
Кот неуверенно рассматривал ее, словно не мог понять, что с ней делать.
– Мы с тобой одной крови, – пробормотала Кейт.
Ей опять снился какой-то мутный сон. Кейт заставила себя встать, побрела в ванную и приняла душ погорячее, такой, чтоб еле-еле можно было терпеть. Давление в голове усилилось, а теперь еще и грудь сдавило как тисками.
Ванная заполнилось паром. Кейт присела и принялась копаться в шкафчике. В конце концов она отыскала лекарство, которое могло помочь от мигрени. Девушка проглотила три таблетки и опять шагнула под обжигающие струи.
Мышцы ныли, и Кейт начала что-то напевать. Она не хотела, чтобы ее мысли то и дело соскальзывали к бритве на полочке.
Когда она вышла из-под душа, зеркало запотело.
Кейт осторожно сделала шаг вперед и провела рукой по стеклу. Она лишь на миг позволила взгляду скользнуть туда – ровно настолько, чтобы успеть разглядеть, что серебро расползлось, заполнило левый глаз и запустило отдельные «корни» – в правый.
Сердце ее дрогнуло, паника прокатилась, как дрожь по зыбкой почве, и Кейт пришлось сделать над собой усилие, чтобы удержаться на ногах и сохранить спокойствие.
– Ситуация под контролем, – сказала она.
Слова были подобны грузу в карманах: они удерживали ее. Форма напомнила ей о двадцать четвертом отделении, и Кейт почти почувствовала себя виноватой, но потом вспомнила, что это была просто уловка, провалившаяся попытка вырваться на волю. Кроме того, близкое соседство с оружием и люди, испытывающие ее терпение, сейчас совершенно не ко времени.
Кстати, еще одна причина держаться подальше от Стражей и Процветания в целом.
Но она по ним скучала.
Кейт села за кухонный стол с чашкой кофе и планшетом, и как-то так вдруг оказалось, что она уже пишет очередное письмо Райли. Была некая свобода в том, чтобы писать письмо, которое не сможешь отослать, и Кейт рассказала Райли про отца и мать, и про дом в Пустоши, про Флинна и Августа и кота Аллегро.
