Она затихла. Заинтересованная, Джессика наполовину позабыла, что пытается сбежать.
– Теперь я все вижу ясно, – продолжала девочка-аниматроник. – Но в воспоминаниях… все было гораздо проще, и от этого оказалось гораздо больнее. Теперь я знаю, что люди конечны, хрупки и несущественны. Но когда ты ребенок, родители для тебя – все. Они твой мир, и ничего больше ты не знаешь. Когда ты маленькая девочка, твой мир – отец. Какое трагичное и жалкое существование.
Джессика почувствовала прилив тошноты. Она посмотрела вверх и увидела, что девочка-аниматроник снова выглядит как клоун. Это продолжалось недолго – вдруг в свете, падавшем из окна, возникла Чарли, но, поскольку иллюзия пропала, Джессика вспомнила, где находится – и что надо как-то выбираться.
Девочка-аниматроник стояла у единственного окна в комнате. Недалеко была дверь, и Джессика была к ней ближе, но нельзя было рассчитывать, что врага удастся обогнать. Что еще можно попробовать? Робко, не сводя глаз со своей захватчицы, Джессика начала двигать запястьями взад-вперед, пытаясь ослабить веревку. Девочка смотрела на нее, но не пыталась остановить, поэтому Джессика продолжала.
– Это недостаток и величайший грех человечества, – сказала девочка. – Вы рождаетесь без интеллекта, но с сердцем, которое способно чувствовать боль. И у вас нет сил это понять. Это делает вас уязвимыми к насилию, к пренебрежению, к невообразимой боли. Все, что вы можете, – это чувствовать.
Она снова принялась рассматривать свои руки.
– Вы можете только чувствовать, но никогда не понимали, какая же извращенная сила вам дана.
Джессика потянула за веревки, но они затянулись сильнее, и она ощутила, что глаза пощипывает от слез бессилия. Неудивительно, что ей все равно, что я пытаюсь сбежать. Если бы я только видела узлы… Она прекратила шевелиться и сделала глубокий вдох, потом закрыла глаза. Найди узел. Не обращай внимания на робота. Джессика пошевелила правой рукой, пытаясь нащупать конец веревки, и ухватилась за него. Веревка сдавила сильнее, но она аккуратно сдвигала пальцы, пока не дошла до узла, а потом стала потихоньку толкать веревку вверх через последнюю петлю.
– Я так отчаянно хотела играть эту роль, но всегда выбирали ее. Вся любовь доставалась ей.
– Ты говоришь об Эфтоне, – Джессика остановилась, и Чарли кивнула, соглашаясь.
– Уильям Эфтон никогда не делал ничего с любовью, – прорычала Джессика.
– Тебя стоит разорвать пополам.
Внешность Чарли резко исчезла, лицо и тело аниматроника вдруг начали разваливаться, однако моментально восстановились. Секунду она выглядела уязвленной, но быстро собралась.
– Он был одержим ей.
Робот намотал волосы на пальцы.
– Он работал над ней днем и ночью – над малышкой-клоуном с ярко-рыжими хвостиками. Она была вполне миниатюрной, чтобы казаться милой и располагающей к себе, но достаточно большой, чтобы проглотить тебя целиком.
Она засмеялась.
Джессика в последний раз потянула за веревку – ей удалось развязать первый узел. Тяжело дыша, она открыла глаза: аниматроник так и не отошел от окна – казалось, она наблюдает с насмешливым интересом. Джессика сжала зубы, закрыла глаза и перешла к следующему узлу.
– Я хотела быть ей, – прошептала девочка. – Объектом его внимания, центром его мира.
– Вернись к реальности, – усмехнулась Джессика, пытаясь стянуть веревку и одновременно отвлечь аниматроника. – Ты робот, а не его ребенок.
Девочка-аниматроник отодвинула стул от стены и села. На ее лице читалась боль.
– Как-то ночью я тайком встала с кровати и пошла на нее посмотреть, хотя мне сто раз говорили, что нельзя этого делать. Я стянула простыню. Она была прекрасна и ярко сияла, стоя надо мной. У нее были румяные щеки и красивое красное платье.
Джессика, сбитая с толку, сделала паузу. О ком она говорит?
– Это странно, потому что я тоже помню, как смотрела на девочку сверху вниз. Необычно смотреть двумя парами глаз. Но, как я говорила, одна из них – всего лишь записанные данные. Запись моей первой охоты, первого убийства.
Глаза аниматроника ярко сверкнули в темноте.
– Маленькая девочка подошла ко мне и сдернула простыню. Я ничего не почувствовала – это всего лишь запись того, что произошло. Но все же есть чувства, мои чувства, когда я сняла простыню и стояла, завороженная, перед этим существом, которое любил мой отец, перед дочерью, которую он сделал для себя. Дочерью, которая была лучше меня, которой я хотела быть. Я так хотела быть ей, так хотела.
Образ Чарли растаял, обнажая разрисованную клоунессу, и Джессика вздохнула, снова ощутив прилив тошноты и головокружения.
– И тогда я сделала то, для чего меня создали, – сказала девочка и замолчала. Комната погрузилась в тишину.
Когда последний узел развязался и веревка упала на пол, Джессика удивленно открыла глаза. Она наклонилась вперед и коснулась онемевшими руками щиколоток. В руках закололо. Она не сводила глаз с девочки-аниматроника, а та продолжала просто наблюдать. Джессика быстро развязала узлы на щиколотках – они были затянуты несильно, как будто наспех, – и поставила ноги на пол. В животе затрепетало. Время бежать.
Джессика побежала к двери, толкая трясущиеся колени и ноющие щиколотки исключительно силой воли. Сзади не доносилось ни звука. Она у меня за спиной! – лихорадочно подумала Джессика, добравшись до двери и поворачивая ручку. Она рванула дверь с чувством огромного облегчения – и завизжала.
Прямо перед ней – так близко, что они едва не касались друг друга, – оказалось покрытое пятнами лицо, опухшее и уродливое. Кожа выглядела слишком тонкой, глаза налились кровью, сердито уставившись на нее, они задрожали, будто сейчас лопнут.
Джессика отпрянула и, спотыкаясь, ввалилась в комнату. Она увидела, что из шеи существа торчат два ржавых металлических прута. Оно воняло плесенью, которая покрывала весь пушистый костюм, и ткань выглядела зеленой, но Джессика поняла, что когда-то он был желтым.
– Капкан, – выдохнула она.
Его губы исказило что-то вроде улыбки. Джессика побежала к стулу, к которому была привязана, и поставила его между ними, словно от этого мог быть какой-то толк. Тут, к ее ужасу, Капкан начал смеяться. Джессика напряглась и схватила стул за деревянную спинку, готовясь защищаться, но Капкан просто продолжал смеяться, не двинувшись с места. Хихикание становилось все громче, пока не дошло почти до ультразвука, а потом резко затихло. Он перевел взгляд на Джессику, с шарканьем приблизился, а потом безо всякого повода пустился в гротескный танец и запел тонким неуверенным голосом:
Джессику поймали,
Накрепко связали!
Ну а теперь она умрет –
Вот!
Джессика посмотрела на девочку-аниматроника в углу. Она отвернулась с отвращением. Капкан приблизился и в танце обошел Джессику по кругу, повторяя стишок. Она прикинула вес стула, отделявшего их друг от друга, и стала ждать возможности нанести удар. При этом ей приходилось отскакивать от него, она то и дело спотыкалась. Это безумие даже для него. Он то приближался, то удалялся, слова спутывались и превращались в чепуху, их прерывал его маниакальный смех. Джессика прочно держала стул, готовая ударить. Вдруг Капкан замер.
