– Чарли, – осторожно произнес Джон, – ты помнишь последнее, что я тебе сказал перед тем, как ты… как ты оказалась в костюме?
Какое-то время она не сводила с него глаз, а потом покачала головой.
– Мне жаль, Джон, – сказала она. – Я многое не помню о той ночи, целые куски просто… пропали. Помню, что была в костюме – и отключилась, наверное, на несколько часов.
– То есть ты не помнишь? – повторил он серьезно.
Разве такое можно было забыть? Может, она меня не слышала.
– Ты была ранена? – резко спросил он.
Она молча кивнула, в глазах снова заблестели слезы, и она обхватила себя за плечи. На сей раз это выглядело так, словно ей не холодно, а больно. Может, так оно и было, Джон приблизился на шаг, и ему вдруг отчаянно захотелось пообещать ей, что все будет в порядке. Но потом их взгляды снова встретились, он остановился и отступил. Она протянула руку, но Джон не взял ее, и Чарли снова обняла себя за плечи.
– Джон, мы можем завтра встретиться? – спросила она ровным голосом.
– Зачем? – спросил он, не успев остановиться, но она не смутилась.
– Я просто хочу поговорить, – ее голос задрожал и стал выше.
Он кивнул.
– Конечно, давай встретимся.
Он помедлил.
– На том же месте, да? – добавил он осторожно, ожидая ее реакции.
– В итальянском ресторане? Где у нас было первое свидание? – ответила она легко, и, кажется, глаза ее высохли. – Около шести?
Джон глубоко выдохнул.
– Ага.
Он снова встретил ее взгляд и не отвернулся, позволив себе погрузиться в них в первый раз с той самой ночи. Она смотрела на него в ответ, не двигаясь, как будто боялась, что может его спугнуть. Джон кивнул, повернулся и быстро пошел к машине, ничего больше не сказав. Он старался идти ровно. Возникло такое ощущение, словно он сделал что-то чудесное и одновременно совершил ужасную ошибку. Это было странно, и в крови бушевал адреналин. Проезжая по темной дороге, он снова представил себе ее лицо.
Это не ее глаза.
Чарли смотрела, как он уходит, прикованная к тому месту, как будто простояла там всю жизнь. Он не верит мне. Джессика не хотела говорить ей о странной, но горячей убежденности Джона, но отказ говорить с ней сейчас и нежелание хотя бы признать ее присутствие в тот день в кафе были слишком странными, чтобы пренебречь ими. Как он может думать, что это не я? Задние фары машины Джона исчезли за поворотом.
Чарли уставилась в темноту, где он только что стоял, не желая возвращаться в шумный ярко освещенный дом. Карлтон обязательно пошутит, а Джессика и Марла станут успокаивать, как в кафе в тот день, когда она пришла показать им, что выжила вопреки всему. В тот день ей показалось, что дорога от позаимствованной у тети Джен машины до кафе заняла километры. Нервная дрожь в животе не унималась, хотя, конечно, она знала, что ей будут рады. Как же иначе? Она неуверенно шагала негнущимися ногами, каждое движение причиняло боль, и все тело ныло после вчерашнего, хотя на нем не осталось следов. Каждый вдох был напряженным и незнакомым, и ее не покидало ощущение, что если она забудет его сделать, то остановится и умрет от удушья прямо здесь, на мостовой, разве что ей напомнят о необходимости вдохнуть. Она видела их через окна кафе, подходя к двери с сильно бьющимся сердцем. И тут ее заметили, и случилось все, на что она осмелилась надеяться: Марла и Джессика побежали к дверям, отпихивая друг друга, чтобы обнять ее первой. Они плакали, увидев ее живой. Чарли позволила себе погрузиться в тепло их эмоций, но еще не освободившись из их объятий, уже искала глазами Джона.
Увидев его сидящим спиной к двери, она почти выкрикнула его имя, но что-то ее остановило. Он говорил какие-то слова, она не услышала и, не веря глазам своим, смотрела, как он сидит на месте, не подходя к ней, и сжимает ложку в руке словно оружие.
– Джон! – позвала она наконец. Но он не обернулся.
Марла и Джессика вывели ее из ресторана, издавая успокаивающие звуки – должно быть, слова, – а Чарли пыталась разглядеть его через окно: он не сдвинулся с места. Как он может притворяться, что меня здесь нет?
Вдруг ее пронзила острая боль, возвращая в настоящее, и Чарли крепко обхватила себя руками, хотя это не сильно-то помогло: боль была везде, острая и горячая. Она сжала челюсти, не в силах произнести ни звука. Порой боль сменялась тянущим чувством, которое можно было затолкнуть на задворки сознания, порой исчезала на целые дни, но всегда возвращалась.
Тебе было больно? – спросил Джон, и это был первый – и единственный – знак того, что ему, возможно, не все равно, но только она не смогла ответить. А ведь можно было сказать: да. Да, мне было больно, и больно до сих пор. Иногда я думаю, что умру от боли, хотя сейчас от нее осталось только эхо. Как будто все мои кости раздроблены, как будто внутренности разорваны и перекручены, как будто череп треснул, и из него вытекает содержимое – и все повторяется снова и снова. Она сжала зубы и сделала несколько решительных вдохов. Приступ понемногу стихал.
– Чарли? Ты в порядке? – тихо спросила Джессика, появившись у нее за спиной на тротуаре у дома Клэя.
Чарли кивнула.
– Я не слышала, как ты подошла, – сказала она хрипло.
– Он не специально так… Он просто…
– Травмирован, – огрызнулась Чарли. – Я знаю.
Джессика вздохнула, и Чарли покачала головой.
– Извини, я не хотела тебя обидеть.
– Я знаю, – сказала Джессика.
Чарли вздохнула и закрыла глаза.
Но умер тогда не он – а то, что пережила она, было очень похоже на смерть. Ту судьбоносную ночь она помнила отрывочно – клочки мыслей, шепот, все спутано, как будто в тумане, и медленно вращается вокруг самого важного – единственного, безошибочно узнаваемого щелчка спиральных замков. Чарли содрогнулась и почувствовала руку Джессики у себя на плече. Она открыла глаза и беспомощно посмотрела на подругу.
– Думаю, ему просто нужно время, – мягко сказала Джессика.
– Сколько еще времени? – спросила Чарли голосом, холодным как камень.
Глава третья
– Готово, – прозвенел тихий голос в темноте.
– Я сам скажу, когда будет готово, – сказал человек, сгорбившийся в углу.
Он напряженно смотрел в монитор.
– Подними еще на пару градусов, – прошептал он.
– Вы говорили, что это может быть слишком, – сказала женщина, склонившаяся над столом в противоположном углу.
Ее силуэт вырисовывался в контурном свете. Она внимательно рассматривала что-то, лежавшее перед ней.
– Давай, – сказал сутулый.
Женщина прикоснулась к рукоятке регулировки, но вдруг отпрянула.
