Мальчик чувствовал, что кто-то его трогает. Он ненадолго вынырнул из блаженного облака теплого пуха и увидел над собой покачивающийся темный свод. Жесткие ледяные пальцы щупали его живот, ребра. Франц хотел что-то сказать, но язык не ворочался.
– Ай-на… линго…
Странные звуки заполонили туннель.
Франц попытался вынырнуть из топи, но было так тяжело. Слишком тяжело. Твердые пальцы впились в бока. Больно. Тело поднялось в воздух и, будто покачиваясь на волнах реки, куда-то поплыло. Голова моталась из стороны в сторону. Пещера качалась. Сквозь приоткрытые веки Франциск замечал черные туннели, камни, снова камни… Что-то серебристое. Какие-то силуэты. В воздухе мелькали руки, острые и крючковатые, точно ветви кустарника.
– Линго… Наака-де! Наака!
И голоса эти, странные и незнакомые, будто крики чужеземных птиц, разлетались по пещерам…
«Что-то происходит», – вяло подумал Франц.
И вдруг вспомнил, кто он. Где. И зачем.
Но прежде чем подумать что-либо еще, окунулся в мутную воду дремоты и вновь обо всем забыл.
Очнулся Франциск от жжения в горле. По глотке в желудок, казалось, струился жидкий огонь. Мальчик распахнул глаза и, поперхнувшись, выплюнул пламенную жидкость.
– Най! Най!
В открытый рот снова полилась горькая обжигающая отрава.
– Нет! – закашлялся Франц. – Нет!
Он замолотил руками, пытаясь оттолкнуть чьи-то цепкие пальцы с флягой.
– Пей, линго! А то холодно быть! Оч-шень холодно!
Франциск кое-как отпихнул неизвестное существо и приподнялся на локте. Он лежал в пещере под ворохом тряпья и циновок, сплетенных из листьев и сухих цветов. Проморгавшись, Франц разглядел в шаге от себя странное существо.
Сухое и крючковатое, оно пучило огромные глаза и протягивало мальчику флягу – высушенный плод в форме бутыли с болтающейся на веревке пробкой.
– Пей, линго!
Франц замотал головой.
Существо нахмурилось и заворчало:
– Линго-то паака де.
К ним подошло еще одно такое же существо – худое и угловатое, будто вытесанное из белой кости. Конечности походили на ветви. На треугольной рогатой голове блестели два льдистобелых шара без век.
– Пей, линго. Это тепло дать. Ясно? Пей, иначе – бурзу.
Что такое «бурзу», Франциск не знал, но существо с каменным лицом закрыло себе глаза ладонями, и Франц понял, что это, кажется, «смерть».
Нерешительно взяв флягу, мальчик поднес ее ко рту. Из горлышка разило гарью.
– Давай!
Сидящий на корточках первый незнакомец подтолкнул дно фляги, и та уперлась в губы Франца.
– Паака де!
Звучало оскорбительно.
Франц сделал глоток, закашлялся.
– Н-не могу больше.
– Паака де, паака! – Существо покачало головой.
– Не «пака» я. П-просто слишком г-горячо.
Франциска трясло и знобило так, что зуб на зуб не попадал. Приходить в себя после обморока было тяжело, он такой слабости не ощущал даже после самой сильной простуды.
– Динго трястись. Динго холодно. Паака де, пей!
Франц глотнул снова, морщась и задыхаясь от огненного пойла. Еще чуть-чуть, и его точно вывернет.
– А ты думать чем? Чем думать?
Второе существо постучало по рогам. Раздался звук, будто ударяли по полому стволу дерева.
– Динго думать нечем! Нечем! Динго не ходить в Зимняя пещера! Нельзя! Ай-сииди ни шидзу де.
Франц встрепенулся и уставился на существо. Незнакомец неодобрительно зыркнул в ответ.
– Вы… ай… сиды?
Существа обменялись настороженными взглядами.
– Линго-то ооши де…
– Ши-Ко, Бурзу Приндзу ни…
– Ай-не!
Первый скривился и передернул плечами, затем бросил беглый неприязненный взгляд на Франциска.
«Бурзу Приндзу… Мертвый Принц?!»
– Нет! – вскричал Франциск. – Не отдавайте меня ему! Не отдавайте! Прошу вас!
Мальчик задрожал с головы до ног – согревшееся огненным варевом тело вновь пробил озноб.
– Линго-то Бурзу Приндзу знать? – строго, даже с опаской спросил второй айсид.
– Нет, – замотал головой Франц. – Нет. Он охотится за мной. И за моим братом.
Франциск оглянулся в поисках Филиппа. Тот лежал поодаль, укутанный мшистыми циновками и тряпьем. Еще один айсид вливал жидкий огонь в горло мальчика. Филипп булькал и слабо шевелил руками, пытаясь отвести флягу, а рогатое существо легонько хлопало мальчика по пальцам и шипело.
У Франца отлегло от сердца. Брат жив.
Их спасли.
Двое айсидов снова заспорили. Их голоса походили на скрежет трущихся друг о друга камней. Голос холодный, говорят так резко, будто словами дробят лед на куски. Тела их были цвета снега, отчего конечности походили на ветви кустарников, выбеленные инеем. Алебастровая кожа туго обтягивала тонкие выпирающие кости. А глаза – будто шары изо льда. Прозрачные, в голубых прожилках. Волос у айсидов не имелось, зато из макушки торчали костяные белые рога. В острых ушах висели серебряные кольца, кое-где утяжеленные блестящими бубенцами – точь-в-точь как в бороде Каликса.
– Эмпу-Рейо линго-тада хаармаши… Юксин демоните? Юксин?
«Что-то об Эмпирее…» – догадался Франциск.
Айсиды спорили; их треугольные лица, такие узкие и холодные, кривились от недовольства. Кажется, существа решали, что делать с братьями.
«А вдруг они отдадут нас Мертвому Принцу? – затрясся Франциск. – Только не это!»
Калике говорил, что айсиды – его друзья, но Мудрец предупреждал: многие жители Полуночи не станут помогать тем, кто пошел против воли Принца. Ведь он управляет всей страной невосходящего солнца, и ему служит ужасный Эмпирей… О котором айсиды сейчас говорят!
Франц приметил на поясах у существ костяные ножи. Плохо дело… Мальчик заерзал, выползая из-под циновок, но второй айсид гневно стрельнул льдистыми глазами:
– Динго сидеть! Динго не вставать, не шевелиться!
Айсиды продолжили спор и наконец, придя к какому-то заключению, свистнули третьему, который как раз закончил поить Филиппа.
– Яма те гомаа. – Первый айсид кивнул на темневшую в стене щель, мимо которой, шипя и клокоча, бежала речка.
Франц проследил за течением реки и заметил, что совсем недалеко туннель заканчивается и, кажется, там виднеется лес. Они совсем недалеко от выхода! Вырваться бы от этих айсидов… и тогда…
Но существа не дали додумать. Айсид сжал плечо Франциска и, встряхнув, поднял мальчика на ноги. Набросив на него плед и циновки, существо больно сжало цепкими пальцами локоть и потащило Франца к щели.
